Я тоже её люблю (СИ)

Девушка бежала по лестнице вниз, судорожно считая пролёты. Что это был за бред с болезнью? Она сама испугалась своего поступка. Просто захотелось поскорее домой. Поскорее обнять. Поскорее поцеловать. Вдохнуть его запах и зарыться рукой в волосах. Так тепло, так нежно…

Пчёла прошёлся по просёлочной дороге, на которой расстался с Олей, ещё раз пять туда-обратно, выкурив три сигареты подряд, пока не решился-таки вернуться в дом.

— Какие люди, — Холмогоров, уже стоявший в дверях с самым что ни на есть серьёзным видом, даже напугал его. — А я-то думаю, где же мой друг, которому было велено не высовываться? — он скрестил на груди руки и опёрся головой о дверной косяк, явно дав понять, что от ответа Пчёле не уйти.

— Курить выходил, — недовольно буркнул Витя, попытавшись проскользнуть вовнутрь, но суровый приятель рукой перекрыл ему дорогу.

— Ага, и заодно решил снег во всём посёлке почистить, да? — издевательски хихикнул Космос. — Пчёлкин, он у тебя даже на ушах.

— Блять, Кос, ты как ревнивая жена, — тот демонстративно закатил глаза, прижавшись спиной к входной двери. — Вот скажи, чё ты доёбываешься второй день уже, а?

— Пчёла, твою мать! — рыкнул Холмогоров, ударив кулаком по стене. — Долгопрудненские тебя ищут. Когда твой чердак начнёт думать о чём-то глобальнее баб, а?

Витя лишь тяжело выдохнул, откинув голову назад. Конечно же, он всё понимал. И что искать будут, и что выходить из дома действительно рискованно. Но как ей об этом сказать? Она не поймёт, нет…

— Космос прав, — спокойным голосом проговорил Филатов, помешивая чай в кружке, — не рискуй, Пчёлкин, затаись. Видит бог, они тебя скоро обнаружат, а если главный найдёт — не уйти живыми. Нам нужен второй ствол, — как должное произнёс он. — Возьми и спрячь, — и положил на стол старенький кольт.

— Пока мы с Филом будем в Москве, у нас есть подстраховка, — Холмогоров вытащил из-за пояса брюк свой тт-шник и покрутил его в руке, после чего демонстративно вытянул руку вперёд. — Тебе тоже надо.

— Не наводи на человека оружие, если не собираешься стрелять, — засмеялся Пчёлкин, шлёпнув Космоса по руке. — Довыпендриваешься.

— В общем, брат, ты нас понял, да? — Фил поставил кружку с чаем на стол и похлопал Витю по плечу. — Мы поедем, дела не ждут.

— Никаких баб, брат, хотя бы неделю, — с долей мольбы в голосе произнёс Космос, — обещаем с Филой тебе на Новый год мега-тусу. А пока это всё опасно, — заключил он, направляясь к выходу.

Елизавета Андреевна спокойно готовила обед за рутинным просмотром концерта камерного оркестра по первой программе, когда услышала звук открывающейся входной двери.

— Олюшка! — женщина с недоумением взглянула на часы. — А что случилось, ты чего так рано?

— Привет, бабуль, — девушка прошла на кухню, мимолётно чмокнув бабушку в сморщенную щёчку. — Да Фёдор Маркович заболел, и последней пары не было.

Ну вот, опять соврала. Прогульщица отвела взгляд в сторону, будто боясь, что бабушка прочтёт всё по глазам.

— Заболел, говоришь, — Елизавета Андреевна недоверчиво повела головой из стороны в сторону. — Ничего не хочешь бабушке рассказать? — она отложила недочищенную луковицу в сторону, давая понять, что готова внимательно слушать.

— Ты о чём, бабуль? — от тревожной мысли о том, что бабушка всё узнала, сердце забилось сильнее. Однако Оля постаралась сохранить невозмутимый вид.

— Да вот, видела тут тебя в окошко утром с одним прохиндеем, — женщина склонила голову набок, ожидая ответа.

— Бабуль, он не такой! — само по себе вырвалось у Оли.

— Не такой, ну конечно, — назидательно проговорила Сурикова-старшая. — Нечего тебе, Олюшка, с хулиганьём всяким водиться. В честь твоего деда зал в консерватории назван, — Елизавета Андреевна перевела дыхание и повысила голос, — а от этого твоего и его компании весь посёлок гремит и плавится!

— Бабуль, Витя, он… — девушка закусила губу, а сердце при мысли о Пчёле невольно пропустило удар. Когда он находился рядом, всё действительно меняло даже звуковую окраску и начинало плавиться и гореть. Только разве это то, о чём бабушка говорит? Оля с готовностью стала на его защиту. — Он не такой. Не «этот» и не хулиганьё, он хороший, бабуль, правда, — выпалила на одном дыхании.

— Ага, видели мы таких хороших по подворотням всяким, — женщина вновь укоризненно покачала головой. — Что ж, поживём — увидим. Олюшка, до Нового года ведь неделя всего, а меня Казанцевы, по традиции, с ними отмечать зовут, — бабушка встала из-за стола, задумчиво пройдясь по кухне.

Чета Казанцевых была известной в консерваторских кругах. Они оба считались выдающимися музыкантами, и Сурикова-старшая, как и её покойный супруг, практически все праздники любила проводить в их обществе.

— Ты же знаешь, как они меня раздражают, бабуль, — Оля демонстративно скривилась. — Езжай, конечно, а я дома останусь.

— Ну как, в Новый год и одна? — на лице Елизаветы Андреевны отразилось некое недоумение.

— Не переживай. Ирку позову, вместе «Голубой огонёк» посмотрим, салатов поедим, — спокойно произнесла девушка, — не первый год же.