Я третий нанесла удар

— Айон мертв, — сказал Паркер так тепло, что Алекс удивился. — Все мы, находящиеся здесь, были его друзьями. Я говорю о настоящих друзьях, которых у человека мало. Сейчас он умер. Его убили, хотя вряд ли в его жизни случилось нечто такое, что заслуживало бы столь ужасной мести. Убийца — не кто-то обиженный, решивший восстановить справедливость, для чего у него не было иного способа. Хотя это тоже было бы преступлением — человек не имеет права карать смертью другого человека. Однако в том случае мы могли бы думать, что убитого постигла заслуженная кара, хотя убийца и должен понести наказание. Мы знаем, что это не так. Убили лучшего, достойнейшего из людей. И мы должны узнать, кто это сделал. Должны найти убийцу не только потому, что Айон Драммонд был нам близок и мы уважали и любили его, как брата, но и потому, что зло должно караться, а добро — побеждать. Здесь мы имеем дело с большим злом. Я уверен, что Айон Драммонд убит только потому, что смерть его была кому-то нужна. Мы еще не знаем кому. Именно это мы должны выяснить, собрать доказательства и схватить убийцу.

— Так и нужно сделать… — Мэлэчи покивал седой головой.

— Сейчас, дядюшка, постарайтесь набраться терпения и расскажите нам, как прошел вчерашний день. По порядку и не пропуская ни малейшей подробности.

— Я встал рано… и отправился на рыбалку с мистером Гастингсом. Ловили долго, до обеда. Мистер Гастингс поймал хорошую рыбу. Потом вернулись. Вместе с ним обрабатывали ее… голову, значит, потому что он хочет ее забрать…

— А как ловили? — спросил Паркер. — На крючок?

Алекс посмотрел на него с удивлением, а потом прикусил губу.

— Нет. Он ловит не так, как я или Айон… Они там, в Америке, любят ловить гарпунами со сжатым воздухом, как из пистолета… Выстрелил и попал в нее, когда она оказалась у поверхности. А потом она тянула нас, потому что к гарпуну прикреплена леска, которая разматывается, когда рыба уходит. Таскала нас туда и обратно по морю, но в конце концов ослабла. Тогда мистер Гастингс наклонился из лодки и ударил ее обычным гарпуном. Пробил ее насквозь… В самое сердце попал… Это был прекрасный удар.

— Хорошо… — Паркер сделал какую-то пометку в своем блокноте. — После возвращения и обработки головы что было?

— Я немного вздремнул. Потом пошел в парк. Из Мэлисборо два раза в неделю мне в помощь приезжает молодой парень. Удаляет на деревьях сухие ветки, вместе со мной подрезает живую изгородь. Летом много работы, потому что все постоянно растет. Потом работал у роз, потом ходил смотреть на привитое дерево у ворот. Там увидел тех двоих, что живут в палатке. Они обходили парк издалека, полями. Они все время там шатаются. Но вы сказали, что это ваши люди, поэтому я не обращал на них внимания. Ну а позже пришел на кухню ужинать, после ужина был с собаками. Днем они закрыты за оградой у моего дома. Накормил их, затем вернулся к себе, к этой рыбьей голове. Немного повозился с ней, сегодня утром она должна быть готова. В конце дня взял собак и пошел в парк. Там встретил мистера Алекса. Мы поговорили с минутку, и мистер Алекс ушел. Позже, перед одиннадцатью, ко мне вышел Айон.

— Что? — переспросил Паркер. — Перед одиннадцатью?

— Ну, тогда было без пятнадцати одиннадцать… Когда я разговаривал с ним, часы на башне в Мэлисборо ударили два раза. Ночью я всегда слушаю их удары. В такую погоду удары слышны, будто расстояние не две мили, а всего лишь половина.

— Мистер Драммонд спрашивал о чем-то?

— Да. Спросил о погоде на утро. Ему казалось, что после такой теплой ночи может прийти буря. И о том, какие крючки брать — одинарные или тройные. Я сказал, что у тех современных, тройных, может, и есть свои достоинства, но я их не вижу. Тогда он рассмеялся и сказал, что возьмет одинарные. И вошел в дом.

— Что дальше?

— Ничего… А может еще только… Но это неважно, потому что если мистера Алекса этот бандюга ударил в час ночи, то, конечно, его не могло быть тогда…

— Что? — спросил Паркер. — Говорите, дядюшка Мэлэчи. Все может пригодиться. Мы пока еще не знаем — что.

— Так вот, в одиннадцать, ну, может, без одной-двух минут, я шел с собаками вдоль клумбы. Вдруг они насторожились и начали тихо рычать. Потом подошли к двери и принялись принюхиваться. Я заглянул через стекло, но в прихожей было темно, и я ничего не увидел. Сразу после этого часы в Мэлисборо пробили одиннадцать.

— Значит, было без двух или трех минут одиннадцать?

— Да.

— Но не за пять?

— Нет. Пожалуй, нет. Сразу после этого часы начали бить. Потом я пошел с собаками вокруг дома, заглянул кое-куда. Посмотрел на лестницу на пристани и вернулся. Было светло и ночь спокойная. Я немного вздремнул…

— А… — Паркер повысил голос, — как вы думаете, дядюшка, кто убил Айона?

Мэлэчи поднял на него спокойные серые глаза, слегка покрасневшие.

— Что думаю? Кое что думаю. Но не могу вам этого сказать, потому что вы из полиции. А когда говорят с полицией, нужно знать. Или видеть, или слышать. Иначе можно обвинить невиновного.

— Не надо меня бояться, Мэлэчи. Мы не обидим невинного. Хотим только установить истину. Вы можете нам помочь.