Я твоя черная птица

— Он говорил со мной так, словно я обязан его знать. А на тебя, Веста, он просто не обратил внимания, как на старую служанку. Он вел себя как человек, который помнит только одно: что пять лет назад он был тут бароном.

— Я похожа на старую служанку?

— Ну, разумеется.

Нет, он надо мной не насмехался, он искренне верил, что успокаивает меня. И, наверно, был прав. Я и не выглядела как молодая госпожа. Я и была самая настоящая старая служанка, которую не признал собственный воспитанник. Возмущаться очередной этой наглостью не имело смысла, оставалось только усмехнуться.

— Что-то я тебя не пойму. Так я старая или до сих пор невеста?

— Ты и то, и другое, — сказал он, нимало не смутившись, чем разозлил меня окончательно, ему даже не пришло в голову извиниться за свою прежнюю выходку, на которую я так явно намекала.

— Пошли, — раздраженно сказала Корнелия, — и как ты можешь его слушать? — она нервно потянула меня за рукав и повела по ступеням к двери, — Веста, умоляю тебя, найди его… надо же с ним поговорить, не может быть, чтоб он не захотел с тобой разговаривать! Он, наверно, у себя. Пойди к нему, Веста!

— Ты же слышала, Конрад не торопится сообщать о своем приезде, — сказала я с горечью, — ему никто не нужен.

Мы прошли в проходной зал, из которого разбегались в разные стороны три лестницы: левая — на половину Леонарда, центральная — на половину Филиппа, которую тоже постепенно занимал Леонард, и правая — на половину Конрада, в которой всё осталось по-прежнему, только прислугу его почти всю распустили. Несколько горничных постоянно вытирали пыль и мыли полы, зимой топили камины, чтоб не было сырости и плесени, а садовник ухаживал за цветами в горшках и кадках. Жизнь еле теплилась в этой части замка, и никто кроме меня не верил, что хозяин однажды вернется.

Я пошла на ту половину. Света там не было, поэтому пришлось взять лампу. Я ходила с этой лампой по всем комнатам и коридорам, но нигде Конрада не нашла. Кричать тоже оказалось бесполезно. Он как будто растворился.

В полном отчаянии, ничего не понимая и смертельно устав, я пришла к себе, на бывшую половину Филиппа, в центральную часть замка. У меня было три роскошных комнаты на втором этаже с видом на парадный вход, ворота и речку, я жила как баронесса, хотя с виду и напоминала кое-кому старую служанку.

— Странно, — подумала я, мельком взглянув на себя в зеркало, — почему мне так небезразлично мнение именно этого мальчишки? Если б не он, разве стала бы я шить себе новое платье? Так бы и ходила в чепце и переднике…

Я сама растопила камин, чтобы согреть чайник, и сама разобрала постель, потому что моя Сонита исчезла три дня назад. Ее не видели ни в замке, ни в деревне, в Семисор она тоже не собиралась. Ее отсутствие становилось уже подозрительным.

Я выпила чай в одиночестве, не выслушав последних сплетен, и упала в постель. Я успокаивала себя тем, что наступит утро, и всё прояснится. Конрад отдохнет и сам придет ко мне и всё объяснит. Он не может так пренебрегать мною, и сердиться ему на меня не за что, я была и есть его любимая няня, которую он всегда порывался назвать мамой.

"Или он", — я вся похолодела от этой мысли, — "не может мне простить, что я позволила Леонарду жениться на его невесте?.. Но разве это было в моей власти?.. И разве в моей власти было спасти Филиппа?!"

Лучше бы я о Филиппе не вспоминала! Весь сон мой как рукой сняло, осталась только дрожь в груди и тоска. Каменное сердце снова болело. Я лежала в темноте у раскрытого окна, с раскрытыми глазами и думала о том, что мне уже надоело жить. Вот так жить. Я устала, мне слишком много лет! Секрета молодости у меня нет, но у меня действительно есть страшная тайна, самая страшная из всех тайн! Я бессмертна.

Было время, когда я восхищалась своей прабабкой Исидорой и приставала к ней с расспросами, почему она так красива и не стареет. Я завидовала ей и была уверена, что у нее есть страшная тайна. Она устало отшучивалась и называла меня глупой девочкой.

Но однажды, когда ей совсем надоело жить, наверное, как мне сейчас, она привела меня к Миму. Это было в старой библиотеке, где теперь барахолка. Там между стеллажей с книгами я увидела странного человека в черном плаще до пят и в белой маске. Если б он не двигался, я бы подумала, что это гипсовая статуя.

— Сядь, Веста, — сказал он, и до меня не сразу дошло, что это не слова его, а мысли.

Мне стало страшно и безумно интересно.

— Исидора хочет умереть. Ты согласна занять ее место?

— Кто вы?

— Тебе этого знать не нужно.

— Вы дьявол?

Он засмеялся. Да, он смеялся всем существом, и я поняла, что это не так. Мим не мог врать, он громко и честно думал, а я слышала его мысли. Он был совсем не дьявол, да и вообще не считал, что тот существует.

— Вы можете всё? — спросила я тогда.

— Для тебя — всё, — усмехнулся он, — в том смысле, что у тебя не может возникнуть такого желания, которое я не смогу выполнить.

— Я не хочу умирать! — сказала я, — никогда-никогда! Это возможно?!

— Конечно. Ты не умрешь. Пока будешь охранять вот это.