Я твоя истина

А сам присел и, тяжело вздохнув, уставился на брата, беседующего с охранником. По мере того, как Клио знакомился с информацией, выражение его лица менялось. Мрачнея прямо на глазах, грек вслушивался в монотонное бормотание Хавьера, и несказанно злился на глупую девчонку, умудрившуюся влезть в такую организацию.

— Идиотка, — прошипел Кавьяр-старший, закончив разговор. — Никогда не оставит меня в покое!

— Э-э-э… вообще-то ты сам связал жизнь Летти со своей. Тут к ней и не подкопаешься, — заметил британец с легкой улыбкой, наблюдая за братом.

Тот резанул по нему злобным взглядом и, насупившись, ответил:

— Только потому, что хочу вернуть ей долг. Если бы не Лена, нас бы уже уничтожили.

— Если бы не отец, Клио, то нас уничтожили бы, а Тейлор… или, как ее там, Водянова… она здесь ни причем. Не обманывайся…

Британец понял молчание брата по-своему. Тому действительно нечего было сказать. Однако, уже направляясь к машине, Кавьяр-старший проговорил, обгоняя Тео:

— Даже не вздумай еще хотя бы раз в жизни допустить мысль о том, что я что-то испытываю к этой дуре.

Британец притормозил и ехидно прищурился.

— А я вовсе не об этом говорил, — ответил он.

И вновь поймал потемневший взор брата.

Пресса невыносимо нервировала. Пасмурное небо Лондона угнетало еще больше, чем заунывная речь отца Патрика.

На кладбище собралась тьма народу. Большинство из присутствующих Тео не знал. Да ему, собственно, было плевать на всех. Единственное, чего не хотел британец, так это присутствия брата на похоронах Агаты, потому что у британца был план. А Клио не дал бы его воплотить в жизнь. К счастью, он не приехал, потому что отправился в Грецию. Нужно было кремировать тело отца.

Черт. Как же это кошмарно и отвратительно странно. Две смерти, связанных между собой людей, но при этом совершенно чужих друг для друга. И два брата, у которых за спиной прицепы с говном, тянущимся еще из прошлого Александра. Высказывание — «Дети несут ответственность за грехи родителей», как нельзя кстати обретало смысл, заставляя Тео впасть в глубокую прострацию.

Он терялся во времени, потому что был полупьян и не спал почти двое суток. Очнулся Кавьяр только тогда, когда услышал грохот: нанятые рабочие пытались закрыть крышку гроба.

Резкий порыв влажного ветра хлестко ударил по лицу, словно приводя мужчину в чувства.

— Нет, — подался британец вперед. — Подождите.

Все уставились на Тео, предвкушая душераздирающую сцену, и защелкали затворы дорогих фотоаппаратов. Но Кавьяры никогда не играли на публику. Они были честны. Все. Даже отец.

Тео, облаченный в строгую черную одежду, приблизился к гробу.

На его немного сером лице проступила щетина, а верхняя пуговица рубашки была расстегнута, чего никогда себе не позволял импозантный и весь такой аристократичный британец. Темно-карие глаза, пропитанные неведомыми ранее чувствами, смотрели на мертвенно-бледное лицо матери. Ее изуродовали гримом, подчеркнув линию бровей и странно зачесав волосы.

— Она никогда не носила такой прически, — себе под нос пробубнил британец, едва ли осознавая, что делает. — Моя дорогая мамочка…

Шепча ласковые слова, Кавьяр с любовью гладил Агату по голове. Не выдержав, распустил ее темные кудри.

— Так-то лучше, — зашептал он. — Мы увидимся… когда-нибудь… я очень этого хочу. Помнишь, мам, ты говорила мне, что тот, кто верит, всегда получает желаемое. Так вот я верю. Мы встретимся…

Тео еще многое сказал бы, не ослепи его вспышка камеры одного особенно наглого журналиста. Британец выпрямился, раздув ноздри. Его всегда спокойное лицо обрело зловещее выражение. Еще никогда в жизни Тео не был так похож на своего брата.

Репортер немного опешил и отошел назад, но щелкать затвором фотоаппарата не прекратил.

Британец еще раз склонился к телу Агаты и, поцеловав ее в холодный лоб, произнес одними губами:

— Спокойной ночи, мама.

Затем выпрямился, весь подобрался, словно только сейчас понял, что находится в центре внимания. Отойдя от гроба, произнес настолько громко, чтобы его услышали:

— Спасибо всем, кто собрался в этот страшный для меня день. И несомненно, очень радостный для вас… — по толпе прошел тихий возмущенный гул. — Мне хотелось бы отдельно поблагодарить фотокорреспондентов за их труд, навязчивость и неописуемое лицемерие. Спасибо и проваливайте отсюда!

Тео оглянулся на ехидно ухмыляющегося репортера, который пару минут назад помешал ему попрощаться с матерью и, злобно оскалившись, ткнул в его сторону пальцем.

— Эй, дружище, и не забудь написать, что я был пьян в стельку или… обкуренный травой. Тоже сойдет.

Люди, бросая на британца презрительные взгляды, медленно покидали кладбище. Рабочие, наконец, закрыли крышку гроба и поспешно опустили его в яму.

К тому времени, как образовалась свежая могила, хлынул дождь и мужчины, сутулясь и громко ругаясь, схватили лопаты и скрылись из виду. Только одинокая фигура Тео застыла посреди кладбища. Британец не видел смысла в том, чтобы стоять здесь и таращиться на взрытую землю. Однако продолжал стоять, казалось, врастая в почву.