Я — твоя Кошка (СИ)

— С возвращением… — пальцы чувственно обвели кончик уха, пробежались по скуле, оставляя дорожку из запахов. Горячее дыхание в шею ударило, разжигая на коже всполохи искр. Вязь брачных знаков тут же ответила, оживая. Она загоралась не обжигая, разливала тепло прозрачного, сладкого, как первый майский мед, возбуждения.

— Да, — я смогла прошептать еле слышно.

Долгий вздох, новый всплеск запаха, прикосновение масла на коже, скольжение.

Снова руки, разгоняющие все невзгоды и боли, снова ладони, растворяющие усталость.

Мужское дыхание, возбужденное, быстрое. Соприкосновение тел.

Он гладил меня теперь всем собой, своим телом. Шерстинки шершавые, мышц перекаты стальные, плотная кожа. Жесткость ребер и сила. Как же невероятно силен мой мужчина.

Плавные, завораживающие мерным ритмом движения. Часть этой вселенной, ее вечное сердцебиение.

Поцелуи-прикосновения.

Не жадные, нет. Похожие на первые капли дождя: крупные, теплые, долгожданные. Мне хотелось губами поймать эту влагу, погасить в ней огонь своей чувственной засухи. Хотелось для них стать рекой, подхватить, чтоб влились в мои воды и с собой унести навсегда.

Звуки.

Грохот его сильного сердца. Он звучал над моей головой, словно ритуальный большой барабан. Или мне так казалось? Этот звук отделял нас от целого мира, заглушая другие. Для меня оставался теперь только он, оглушительный звук его сердца. А еще мои громкие стоны. Каждое гладкое, масляное прикосновение я встречала пронзительным: «Ах!» и провожала разочарованным стоном.

Проникновение.

Я ждала его с нетерпением. Зная: оно неизбежно, затаенно тревожилась. Будет ли? Так дети ждут в праздник подарков, чинно сидя за парадным столом и шеи вытягивая нетерпеливо.

Неторопливо рукой разведя мне колени, искуситель скользнул пальцами в самый центр женского, звенящего как струна возбуждения. Уверенно, властно, неоспоримо.

Это было дерзко.

Я не ожидала подобного и резко выгнула спину, громко в ответ застонав. Марк беззвучно смеялся.

Это было жестоко.

Словно меня приложили к оголенным электрическим проводам.

Это было прекрасно: ощутить его страсть на кончиках масляных пальцев, вздрагивающих от нетерпения.

— Тише, солнышко. Да, это месть.

— За что? — прохрипела с трудом.

Зря это я. Он мог вынуть из-под подушки и мне зачитать целый список грехов. А потом привести приговор в исполнение. Но не стал. Добрый муж мне попался. Или… нет?

— Ах! — пытка пальцами продолжалась.

Марк знал в этом толк. Одного лишь движения легкого, точного, как выстрел снайпера мне хватило, чтобы забыть и себя, и его. Как у него получалось подобное?

Я понятия не имею. Но Кот виртуозно владел этим древним искусством, доставлять женщине удовольствие. Он знал все секреты моего слабого тела и впервые мне так открыто свои знания демонстрировал.

Губы, руки, влажные удары языком. Для меня все смешалось в калейдоскоп из мучительных вспышек физического наслаждения.

И его медленное, долгожданное проникновение я встретила как награду, как избавление от пытки наслаждением, меня выворачивающим наизнанку.

Это я зря…

Прогнозировать мужа я до сих пор не умею. Все дело в коротеньком стаже супружеской жизни, наверное. Непредсказуемый мой, невероятный. Оригинальный.

— Шелковая какая. Мягкая. Нежная.

Слова становились магическим заклинанием. Все происходившее здесь и сейчас сказочным колдовством.

Тяжесть мужского тела ложилась поверх, как нерушимая и вековая печать принадлежности.

Я принадлежу тебе.

Твоя дрожь, трепет, порывистое дыхание, лоб у меня на плече, влага пота, твое напряжение — все это для меня.

Я только теперь поняла это странное понятие: «заниматься любовью». Мы вершили любовь. Мы, двое. Общий ритм на двоих, каждый порыв — откровение. Сплетение рук, ног, соприкосновение голой кожи. Вечный танец, доверительный, страстный.

Диалог двух сердец на понятном для всех языке телесного соприкосновения. В нем нет места для лжи, здесь нельзя притворяться и врать. Только так можно договориться с любовью.

Плавный разворот, как танцевальный пируэт, и мой взгляд тут же тонет в глазах самого лучшего в мире мужчины.

Меня в них встречает любовь, огромная, бесконечная, честная. До самого дна, до последней черты.

Любовь моя, как же ты таким вырос? Почему смог довериться мне, отчего у тебя полюбить получилось?

— Поцелуй меня, — прошептала ему еле слышно.

И мой рот тут же накрыли его ошеломительно-горячие губы. Унесли последние остатки сознания. Никогда я не думала, что можно вот так целоваться, беря женщину всю, целиком, одним лишь поцелуем. Когда под мужскими губами внутри загудело безумное пламя, выжигая все глупые мысли, очищая и сердце, и душу, унося все сомнения. Остались лишь чувства. К нему.