Я твоя ведьма

Машина тронулась, и она стала слушать его рассказ о писательстве и металлопрокате. Вернее, преимущественно о металлопрокате. Украдкой разглядывала его волевой профиль и крепкую руку, уверенно сжимавшую руль, и размышляла.

Все о том же. Он - не он?

Неожиданно решила, что если ей почудилось, и Артем Стоцкий вовсе не Карлос Вилланьева, то, пожалуй, она расслабится и позволит себя соблазнить.

От подобной мысли по телу тут же пробежал жаркий огонь, но... Тут какой-то лихач чуть было не въехал «Лексусу» в правый бок. Артем, выругавшись, резко дернула руль, и Мари повисла на ремне безопасности. Их руки неожиданно соприкоснулись, и она вновь погрузилась во тьму.

***

Центральная площадь в центре города, место сбора горожан и пристанище нищих, карманников и проституток. Добротные каменные дома, узкие, запруженные народом улочки... Почти весь город пришел посмотреть на зрелище, объявленное еще две недели назад - публичное сожжение ведьмы для примирения ее с христианской церковью.

Камадеро, Площадь Огня... И каменный эшафот, на котором уже закончились приготовления к казни.

Четыре статуи католических святых углам угрюмо и равнодушно взирали на людей. Задние ряды напирали, стараясь подобраться поближе, чтобы не пропустить воскресного развлечения. Оно ожидалось быть зрелищным, потому что никто не пожалел несчастную и не удавил ее перед казнью, как делали с теми, кто признался в своих страшных преступлениях.

Но ведьма собиралась умереть нераскаявшейся.

Костер из влажных дров уже готов... Монах с Библией и серебряным распятием в руках призывает ее все же признаться в своих грехах прежде, чем та предстанет перед судом Божиим.

Но она молчит... Кашляет, но молчит.

Дым застилая ей глаза. Толпа напирает, ожидая увидеть то, ради чего собрались в воскресный день - мучения нераскаявшейся жертвы.  И вот тогда Мари перестала кашлять.

- Арадия, внемли моим словам! - закричала срывающимся голосом.

Затем нырнула в Бездну, позволяя своей ненависти, напитанной темной силой Той, кому она служила, вырываться наружу. И тут же зазвучали слова на древнем, тягучем языке.

Передние ряды в ужасе отхлынули, началась давка. Истерично завопили женщины, в голос заплакали дети. Кто-то принялся крестился, но Мари знала, что это бесполезно - то, что она выпустила наружу, таким не остановить.

Впрочем, зеваки, собравшиеся на ее казнь, не должны были пострадать. Она ни в чем их не винила.

Вместо этого черные, словно вечная Тьма, щупальца проклятия тянулись к монаху, который призывал ее покаяться. К стражникам, охранявщим костер, к палачу, который так старательно его поджигал и следил, чтобы огонь разгорелся как следует. К двум монахам-иезуитам в черных рясах, похожих на всполошенных ворон, наблюдающих со стороны за происходящим.

Их синюшные губы тряслись, шепча молитвы.

Но было слишком поздно. Ее проклятие невидимой волной проникало внутрь мучителей, и жить им оставалось всего ничего...

Только вот Карлоса Вилланьевы, ее инквизитора, на площади Огня этим днем не оказалось.

Глава 6

- Мари, что с тобой? - Артем выглядел бледным, словно приступ случился с ним, не с ней. Остановил машину, попытался ее растрясти, вывести из полуобморочного состояния. Но от его прикосновений становилось только хуже. - Поедем в больницу, сейчас же! - заявил ей.

- Нет, не надо! - пробормотала она. Потрясла головой, пыталась утихомирить бешено колотящееся сердце и прийти в себя, избавиться от ужасных воспоминаний. Но картины последних минут прошлой жизни до сих пор стояли перед ее глазами. - Мне... Мне уже хорошо! Но мне нужно на свежий воздух, - пробормотала она, чувствуя, как снова подкрадывается обморок.

Наконец, Артем съехал с шоссе. Распахнул перед ней дверь, и Мари выпала ему на руки. Обмякла в ужасе, боясь пошевелиться. Инстинкты призывали бежать, прятаться от ласковых объятий и озабоченного взгляда главного инквизитора.

Сомнений у нее не оставалось - это был он! Он!..

Но она все-таки должна удостовериться... Должна знать наверняка!

...Мари надолго ушла в степь. Бродила одна, попопросив дать ей время, пока Артем терпеливо дожидался ее возле машины. Наконец, приведя мысли и чувства в относительный порядок, вернулась. Пожаловалась Артему на обострившийся весенний авитаминоз, заявив, что с ней все в полном порядке.

Нет, в больницу они не поедут, в этом нет никакой необходимости. Она все же медик... пусть и ветеринар. На въезде в станицу произнесла совершенно спокойно:

- Ты не одолжишь мне одну из своих книг? Хочу, так сказать, приобщиться...

- Конечно! - отозвался Артем с легкостью. - Да хоть все три, - затем принялся настаивать, чтобы она с ними поужинала. Заявил, что мамин борщ - лучшее лекарство от авитаминоза. Он бы отвез ее поужинать в Ростов, но она выглядит слишком уставшей, так что ресторан придется отложить на другой раз.

И Мари согласилась на борщ, потому что книга была нужна ей сегодня.