Я, ты и все, что между нами

Она вложила свою руку в его ладонь и подняла ее, чтобы поцеловать костяшки его пальцев.

Он внимательно посмотрел на нее:

– Что это было?

– Просто стираю помаду.

– Но на тебе же ее нет.

Она подняла на него взгляд и улыбнулась:

– Ну, тогда это значит, что я люблю тебя.

Глава 77

В наш предпоследний вечер во Франции Уильям плелся по пыльной дороге возле своего отца, когда мы подошли к пологому склону с виноградниками, наполненными спелыми виноградными гроздьями сочно-фиолетового цвета.

– А ты знал, что если съесть печень белого медведя, то можно умереть от передозировки витамина А? – спросил Уильям.

– Да все это знают, – хмыкнул Адам.

Уильям открыл рот от изумления.

– Шучу. Что еще ты знаешь?

– Ну. Я знаю, откуда берутся сопли.

Я застонала.

– Ладно, а какие интересные факты ты знаешь? – Уильям ухмыльнулся мне.

Небо озарилось ярким прощанием солнца, горизонт утопал в розовых и оранжевых завитушках света с белесыми полосками между ними.

– Родители Шекспира были неграмотными, – сказала я ему. – Каракас – столица Венесуэлы. М-м-м… и я знаю, как сесть на шпагат.

– Тогда продолжай, – предложил Уильям.

– Не думаю, что это хорошая идея.

Мы подошли к окраине деревушки и проследовали в бистро за Адамом. Он забронировал столик с видом на каменный двор, по бокам которого находились церковь в византийском стиле и милые домики, обсаженные жимолостью. Ресторанчик уже был забит. Адам выдвинул стул для меня, и я села за стол.

– Почему ты так сделал? – спросил Уильям.

– Так ты должен вести себя с дамой, – ответил Адам.

Какое-то время Уильям выглядел озадаченным, как будто ему до этого никогда и в голову не приходило, что я могу быть одной из них. Подошел официант, принял наш заказ по вину и еде и спросил, не желаем ли мы чего-нибудь еще.

– Je voudrais L’EAU, s’il vous plait.

Он кивнул и записал в блокнот, вот так просто, без вопросов. Адам выглядел изумленно.

– Я разрешаю себе быть счастливой женщиной.

– Ты почти бегло говоришь по-французски.

Уильям извинился и отправился в уборную, ненадолго оставляя меня один на один с Адамом. Мне было неловко, как будто мы тщетно пытались заговорить, не зная, что сказать. Отчасти потому, что Уильям нам дал всего минуту, отчасти потому, что никто из нас не хотел сейчас обсуждать серьезные темы. Мы оба наговорились о серьезном.

– Наташа точно будет скучать по всему этому, когда уедет завтра.

– Всем нужно время, чтобы привыкнуть к британской погоде и еде…

– И к Бену, если уж говорить о Наташе.

В уголках его глаз появились морщинки, когда он улыбнулся, и их оказалось чуть больше, чем раньше.

– Уверен, что они хорошо проведут время в Лондоне.

– Что ты имеешь в виду?

– Полагаю, что они собираются увидеться по возвращении.

– Но ведь Бен остается здесь.

– Его контракт заканчивается в октябре, и он вернется домой, чтобы найти достойную работу, – сказал Адам.

Я нахмурилась:

– Не думаю, что он сообщил об этом Наташе.

– Странно. Может, он охладел к ней? Такое случается, иногда даже к лучшему.

Когда пришел Уильям и сел за стол, Адам слегка толкнул его в бок, взъерошил ему волосы, пока тот хихикал и пытался увернуться.

– Я буду скучать по тебе, ты же знаешь?

Уильям встревоженно посмотрел на него:

– Ты же все еще переезжаешь в Манчестер, не так ли?

– Да, я вернусь домой через три месяца, и тогда уже ничто меня не остановит. К Рождеству ты будешь сыт мной по горло.

– Значит, ты будешь с нами на Рождество?

Такие подробности мы еще не обсуждали.

– Давай обсудим ближе к тому времени, окей? – предложил Адам.

– Но я уверена, что мы займемся чем-то вместе, – убедила я его. – Вместе с бабушкой и дедушкой, конечно.

Он опустил взгляд на скатерть:

– Доживет ли она до этого времени?

От этого вопроса у меня волосы на затылке встали дыбом.

– Конечно доживет. Бабушка больна, но она не… никуда не денется до Рождества. – Я закончила предложение полушутя, как будто сама мысль об этом была нелепой.

– Окей, – сказал он тихо. – Но болезнь все равно убьет ее, да?

– Я надеюсь, бабушка будет с нами еще очень долго, – ответила я неубедительно.

Сначала он ничего не говорил.

– Это ведь болезнь Хаттинга? То, чем она болеет? – Он впился в меня взглядом, моргая в ожидании ответа, а мое сердце начало глухо колотиться в груди.

– Хантингтона, – исправила его я, онемев от удивления. – Как ты узнал об этом?

– Это было в поисковой истории на твоем айпаде. Вот почему ты была такой грустной в последнее время. Я загуглил ее.

Я почувствовала, как кровь отливает от моего лица. Это было как раз то, чего я боялась, но я убедила себя, что как-то отделаюсь от этого, ведь он еще такой несмышленыш. До сих пор не могу поверить, что больше всего волновалась из-за того, что он может прочесть на сайте «Нью сайнтист», а не из-за каких-то гнусностей в интернете.

Адам был настолько же не готовым к этому разговору, насколько и я. У него, по крайней мере, есть оправдание: он узнал об этом только на этой неделе. У меня же было десять лет, чтобы подготовить речь для Уильяма, и это был полнейший провал.

– Ты тоже болеешь этим, мам?

Мой рот онемел, я безуспешно делала попытки выговорить слова.