Я, ты, он, она и другие извращенцы. Об инстинктах, которых мы стыдимся

Но даже если все дело в белом веществе, все равно неизвестно, что есть первопричина. По сути, мы не знаем, что посоветовать будущим матерям, чтобы их младенцы, в чьих маленьких головках уже вяжется сеть из белого вещества, не выросли педофилами. Возникают те же проблемы, что и при попытках придумать (этически допустимые) эксперименты с участием детей, которые позволили бы выяснить точную причину парафилий. Здесь об этом не может идти и речи. Этические проблемы при превращении детей в мелиссафилов (любителей пчел) меркнут в сравнении с перспективой, что новорожденных в рамках контролируемого эксперимента случайным образом разделят на “педофилов” или “не-педофилов”. Представьте, что вы родитель ребенка в группе с условием “педофил”, и вы терпеливо ждете, подтвердится ли гипотеза и превратится ли ваш непоседливый малыш во взрослого, который будет возбуждаться при виде шести– и семилеток.

Для иллюстрации того, насколько трудно установить причины педофилии, имея лишь данные о корреляциях, приведу пример анкетного опроса тысячи трехсот мужчин, проведенного в Финляндии. У тех участников, у которых, по их словам, в детстве были некие сексуальные взаимодействия с ровесниками (например, играли в “доктора”), было больше шансов во взрослом возрасте проявлять сексуальный интерес к детям младше пятнадцати лет. На первый взгляд, это признак полового импринтинга. Но можно трактовать это соотношение и иначе – причем не менее убедительно. Вполне может быть, что дело не в импринтинге, возникшем в результате ранних эротических переживаний, а в том, что эти мальчики были пре-педофилами и у них изначально наблюдалась склонность вступать в сексуальные игры с детьми.

Нет ясного подтверждения тому, что пережитое в детстве насилие со стороны педофила является причиной того, что жертвы в будущем сами станут педофилами. Существуют данные, что те, кто испытал насилие в детстве, с большей вероятностью сами применят сексуальное насилие к детям (эффект замкнутого круга, когда жертва превращается в агрессора), но обычно это явление объясняют какой-нибудь неофрейдистской теорией о власти и контроле или моделью социального подражания. Однако это необязательно свидетельствует об возрастной эротической ориентации бывшей жертвы, ныне агрессора. Возможно, если насилие произошло в критический период развития ребенка и привело к случайному возбуждению, есть большая вероятность того, что у мальчика появится парафилия, связанная с влечением к причиняющему ему вред взрослому, напоминающему насильника, или к эротическим ситуациям, схожим с переживанием насилия – а это само по себе страшный отпечаток.

Как и в случае парафилий, где наблюдается огромный разрыв в соотношении женщин и мужчин, женщин-педофилов очень мало (некоторые сексологи считают, что их вообще нет). Вы, вероятно, качаете головой: трудно в это поверить, если вспомнить газетные истории об учительницах, совращающих мальчиков. Но не забывайте, что педофилом называется тот, чьи основные сексуальные предпочтения направлены на детей, не достигших полового созревания. Это слово действительно часто употребляется, когда с отвращением описывается любой взрослый, который занимается сексом с несовершеннолетним. Однако учительница, замешанная в скандале с участием старшеклассника с волосатой грудью, педофил ровно настолько же, насколько может считаться геронтофилом двадцатилетняя девушка, занимающаяся сексом с сорокалетним мужчиной. При отсутствии задержек в развитии большинство старшеклассников уже достигли полового созревания, а большинство сорокалетних не выглядят как старики (если они, конечно, не злоупотребляют метамфетамином).