Я, ты, он, она и другие извращенцы. Об инстинктах, которых мы стыдимся

На самом деле еще в 524 году, задолго до того, как Блаунт ввел безбожников-извращенцев в благородное англоязычное общество, появилась ранняя версия этого слова – у Боэция, в трактате “Утешение философией”[2]. Как и определение Блаунта, слово pervetere у Боэция значило лишь “отворачиваться от того, что верно”. В контексте христианского богословия “то, что неверно” значит, в общем, то же, что и для богобоязненных людей сейчас: отступление от библейских предписаний.

Таким образом, если вспомнить изначальное значение слова pervert, одним из самых заметных “извращенцев” предстал бы эволюционный биолог Ричард Докинз. Автор книги “Бог как иллюзия” и проповедник атеизма, Докинз призывает рационалистов “отвернуться от религиозных канонов”. Камня в него я не брошу: я и сам автор научно-атеистического опуса. Будучи атеистом и гомосексуалом, я с гордостью ношу звание извращенца и в устаревшем значении этого слова, и в современном, уничижительном.

Лишь в конце XIX века слово “извращенец” перешло из патетических церковных проповедей в бурные споры между врачами-сексологами. И это было задолго до того, как “извращенец” стало определением вашего странного соседа-очкарика, который любит сидеть на крыльце, попивая чай, и пялиться на школьниц в мини-юбках у автобусной остановки.

Семантический дрейф “извращенцев” с церковных скамей в психиатрические клиники, а оттуда – в комментарии к новостям в интернете сопровождался грохотом волочащихся следом костей средневековой религиозной морали. Обратите внимание, что корень “вращ” чаще всего обозначает поворот, изменение (“возвращать”, “превращать”, “отвращать”, “извращать” и так далее). Но из всех этих слов лишь в глаголе извращать присутствует “злокачественная” сердцевина. В современном смысле извращенец – это “сексуальный девиант”, причем девиантность эта злонамеренная. То есть презюмируется, что некто умышленно выбрал девиантный путь, несмотря на то, что решение это морально неверное.

Поразительно, как столь эмоционально нагруженное слово, не претерпевшее почти никаких изменений в первое тысячелетие своего существования в английском языке, смогло внезапно получить новое значение, полностью затмившее первоначальный смысл. Каким образом слово “извращенец” отошло от устойчивого значения “аморальный еретик” и стало значить “аморальный сексуальный девиант”?

Разгадку можно найти в работе лондонского врача Хэвлока Эллиса (1897). Ему приписывается популяризация этого термина при описании пациентов с необычными сексуальными желаниями. Надо заметить, что и до него ученые придавали слову “извращение” сексуальное значение. Например, это делал австро-германский психиатр Рихард фон Крафт-Эбинг, которого многие считают пионером исследований в области половых девиаций. Но Эллис писал на английском, и его работы были понятны широкой аудитории. Это в конце концов привело к тому, что термин закрепился в употреблении именно таким образом. В книге Эллиса “Сексуальные инверсии” значение этого термина установить непросто, потому что вначале он употребляет слова “извращенцы” (perverts) и “извращения” или “перверсии” (perversions) в значении сексуальной девиантности. Соавтором Эллиса выступил литературный критик, гомосексуал Джон Эддингтон Симондс. Их книга стала важнейшим трактатом о психологических истоках гомосексуальности. По мнению авторов, термин “сексуальная инверсия” отражал природу гомосексуальности как своего рода перевернутой эротической схемы гетеросексуальной привлекательности.