Я, ты, он, она и другие извращенцы. Об инстинктах, которых мы стыдимся

У Америки давно проблемы с сексом. Впрочем, редко у какой современной страны их нет. Воображая Париж 20-х годов XX века, мало кто вспомнит, что это был очаг угнетения гомосексуалов. Конечно, по сравнению с другими странами, где можно столкнуться с ненавистью к геям и лесбиянкам (на ум приходит, например, современная Уганда), тогдашний Париж был очень даже ничего. Однако и там гомосексуалы были в первую очередь объектами изучения, а не людьми. Если вы гей и ищете самое современное лечение своего “недуга” – сексуальной инверсии, – то Париж начала XX века идеально вам подходит. Здесь вы найдете врачей, поющих дифирамбы многообещающему экспериментальному методу, когда вместо собственных вам пересадят яички покойного гиперсексуального мужчины-гетеросексуала. Впрочем, этот метод, как оказалось, неэффективен, и заключенные французских тюрем, которым пересадили освободившиеся после операций яички гомосексуалов, не превратились в пламенных геев. Но им хотя бы достались человеческие органы. К примеру, в Испании того времени некоторые врачи пересаживали гомосексуальным пациентам обезьяньи яички[94]. И самое странное, что в документах не указано, куда именно пересаживали они эту одну-единственную обезьянью тестикулу. “Что это у тебя такое?” (представляю я, как один из пациентов много лет спустя разговаривает с любовником) “Что, та шишка на спине? А, ерунда! Просто яйцо обезьяны. Я был молод и очень глуп”.

Теперь мы знаем, что врачи, считавшие гомосексуальность эндокринной проблемой, были на ложном пути. Но они, по крайней мере, мыслили в научных категориях. Их рассуждения были достаточно сомнительными и очевидно негуманными, но все же это было лучше, чем вековые предрассудки и страх, сопутствовавший теме мужеложества. Конечно, не все восприняли такой рациональный подход. И в наши дни многие продолжают барахтаться в пуританском болоте. Но сейчас у любого желающего уйти от логики, где в качестве аргументов фигурируют адские муки, есть возможность обратиться к науке и выбраться из этой ловушки. Наука не даст ответ на вопрос, что морально, а что нет. Но если вы уверенно стоите на ногах, а не увязли в трясине догм, вам будет легче оценить обстановку и найти свой путь в мире морали.

Однако чисто научный подход к сексу, особенно если он основан на понятиях “естественно” и “нормально”, а понятие “вреда” не применяется вовсе (или же ему не дают точного определения), может привести к не менее тяжелым последствиям, чем приводит религия. Мы уже наблюдали некоторые непредвиденные осложнения, возникающие из-за восприятия половой девиации исключительно с медицинской точки зрения, особенно – патологизирование меньшинств, которое причинило больше вреда, чем пользы (меньшинствам и всем остальным). Только подумайте о мужчинах, умерших в Париже с чужими фаберже в мошонке. Из главы 1 мы узнали: когда ученые поняли, что эротические ориентации – это пожизненная модель полового влечения, стало возможно различать людей не только, скажем, по цвету кожи, национальности и общественному статусу, но и по тому, что вызывает у них половое возбуждение. Для большинства людей эта новая концепция “ориентации”, появившаяся во второй половине XIX века, не имела большого значения. Но эта перемена вселила страх в сердца многих других. Ведь когда специалисты могут отличить “нормальных” людей от сексуальных девиантов, разоблачение влечет за собой множество проблем. Это не просто медицинский диагноз, это приговор. В результате современные общества превратились в рассадники психиатрических расстройств, вызванных стыдом и тревожностью. С тех пор, если вы оказывались человеком определенных эротических наклонностей в обществе, которое сильнее всего ненавидело именно их, это было сродни тому, как если бы вы были коммунистом и жили на Среднем Западе во времена Маккарти. Но вы не смогли бы просто сдать партбилет. Ваш партбилет – это ваш мозг.