Я у мамы инженер (СИ)

Я подошел к пальме, положил фонарик на песок, и упершись руками в ствол, посмотрел наверх. В паре метров вверх по стволу сверкал зелеными глазищами кот. Увидев меня, он попытался слезть, но тут же сорвался и бухнулся на песок.

Подняв оглушенного и дрожащего зверя, я пошел между пальмами, подсвечивая дорогу фонарем – в надежде найти себе на ужин парочку кокосов, и неожиданно увидел их.

Я даже не испугался. Поначалу.

Решил, что это кокосы. У кокосов, что я видел в магазине, была такая же рыжая шерстка, как волосы на голове. Тут шерстка была черной, кудрявой, торчащей неровными паклями. Кокосы же были расколотые… и с пустыми дырками глаз.

В панике я опустил кота и бухнулся на колени.

Передо мной, полузасыпанные песком, лежали черепа. Человеческие черепа.

Были там еще и кости, много костей. Поломанных, обглоданных местной живностью до белизны. Но я всё смотрел на черепа – несколько десятков черепов. Больших черепов – очевидно взрослых людей, черепов поменьше – подростков, и совсем крохотных черепов. Детских.

В некоторых черепах были видны пулевые пробоины. Но это я осознал потом, когда, уже дома, обдумывал увиденное. В тот момент, я встал, и светя фонарем в разные стороны, вдруг увидел в песке несколько отражающих свет фонаря предметов.

Я машинально поднял один из них. Это оказалась автоматная гильза. Новенькая, сверкающая. Поняв, что я держу в руках, я зажал гильзу в кулак, и, подняв кота, зашагал к порталу. Рай обернулся адом.

Вернувшись домой, я отнес кота на кухню, и выключил портал, отжав клавишу в –. Круг искаженного пространства начал с черепашьей скоростью сокращаться. Раздраженный, я решил ускорить процесс, нажав на клавишу $, но услышал только недовольное вяканье сигнала «ошибка». Тогда я взял и разорвал круг врат, разъединив узел крепления. Просто вытащил деталь А из детали Б.

И с удивлением обнаружил, что обруч искаженного пространства, за котором темнела тропическая ночь, не исчез, а продолжил сокращаться с такой-же завораживающей медлительностью, как воронка вытекающей из ванны воды.

Исчез он где – то через минуту. Я, извиняюсь, время не отчитывал – был занят более неотложными делами. Сбежавший на кухню, чтоб проверить миски, кот, опять завел своё перепуганное Ом, Ом, Ом, Ом, Ом, Ом. Заглянув туда, я возмущенно выругался.

На кухне хозяйничал пальмовый вор. Не найдя пальмы, тварь пыталась залезть на стол, цепляя скатерть клешнями и таща на себя. Несколько секунд я наблюдал, как со кухонного стола последовательно падают и разбиваются: солонка, ваза с апельсинами, электрическая мельница для специй, френчпресс с заваренным зеленым чаем и, наконец, любимая кружка покойного папочки. А это уже перебор.

Озверев, я схватил скатерть, накрыл обозревшего рака и несколько раз обмотал вокруг. Потом, подхватив полученный сверток за концы, со словами «Так и рождаются нездоровые сенсации» вынес и вытряхнул трепыхающее членистоногое в подъезд.

Пусть вечнокурящий под моими дверями соседушка порадуется. И захлопнул дверь.

* * *

Позднее, когда я уже лежал в постели, ко мне, с неразрешимой этической дилеммой притащился котик. Мы с ним и раньше спали в обнимку, и я не видел в этом ничего особо предосудительного. Но сейчас, когда Беляш, по своему обыкновению топтался у меня по груди, устраиваясь спать, я почувствовал легкий дискомфорт. Некое неудобство, вроде того, какое испытываешь, встретив одетого коллегу, будучи голым на нудистком пляже.

– Извини, друг, придется тебе спать в кресле, – сказал я, ссаживая кота на пол.

Беляш тут же запрыгнул обратно. И еще раз. И еще.

– Нет, Беляш, ты будешь спать один, – сказал я, добавив металла в голос, – и это не шутка.

– Это еще почему?

– Мужик не будет спать в одной постели с другим мужиком, кот. Ты мужик.

– Да, но ты то нет, – бойко ответил кот, запрыгивая и терясь шекой о мои руки, – Ты – моя мамочка. Я люблю свою мамочку, – добавил он, увидев моё ошарашенное выражение лица.

После чего обхватил мою грудь лапами и начал сжимать и разжимать подушечки пальцев, массируя мой бок.

Кот и раньше так делал, но только сейчас до меня дошло, что такими движениями, Беляш, будучи котенком, массировал грудь матери-кошки, добывая молоко. Кот и в правду считал меня своей мамочкой. Мелкий шерстяной извращенец, подумал я, и ссаживая кота с кровати в четвертый и последний раз.

Спалось мне плохо. Болели обожжённые тропическим солнцем плечи, чесались поцарапанные о песок и кораллы колени. Перевозбужденный мозг также добавлял свой вклад в общий праздник непослушания, так что несколько раз за ночь я просыпался, вздрагивая всем телом как от ядерного взрыва – видимо, растормошенные тараканы в моей голове на радостях устраивали салют.

Уснул, а точнее, забылся в хрупком, бредовом полусне я только под утро. Снилась мне высокая, статная женщина с русой косой, в сером зимнем пальто с капюшоном с белой меховой оторочкой. Что-то в ней было старорежимное – то ли меховая муфта в руках, то ли черные лаковые сапожки с каблуками, то ли сопровождающий её чуть слышимый хруст французской булки.