Я у мамы инженер

И даже не прогадал – увлеченный лавированием между валунами, я не заметил опасности. До тех пор, пока высунувшаяся из за плеча сухая рука не ткнула в пальцем в зеркало дальнего вида. Глянув в которое, я увидел стремительно атакующий дрон.

После чего просто пожал плечами. Второй жути у меня не было.

В голове сразу всплыл непрошенный план – мотоцикл придется бросить. Клетку тоже – я опережал бросившихся за мной в погоню людей из автобуса всего на несколько сотен метров. Но без клетки я смогу двигаться только немногим тише бегунов. И успею добежать до портала.

«И это не будет трусостью, – прошептал в ухо здравый смысл, – зачем погибать вдвоем?».

Сжав зубы, я отбросил эту идею. Скорее из упрямства и гордости, чем из гуманитарных соображений. Мне безумно, до зубовного скрежета хотелось выиграть. Победить, в этом первом в моей жизни настоящем бою. Вместе с идеей сбежать я отбросил и утихающую зуду.

В надежде, что двигающийся за мной дрон не заметит моего жеста и влетит в зону поражения. Увы, не фортануло – химический источник тока был быстр как на подъем, так и на спад. Понял я это после того, как дрон спокойно, не испытывая никаких проблем пролетел над выброшенной мной зудой – словно её и не было.

Других идей у меня не было.

Я ехал, с трудом сохраняя равновесие, искреннее надеясь что успею въехать в портал раньше, чем дрон решит стрелять. У меня было небольшое преимущество перед оператором, который не знал, что его время истекает и что скоро я скроюсь в портале. Поэтому он будет медлить, выбирая оптимальный угол стрельбы.

По крайней мере, мне хотелось так думать.

От обсчета вариантов я отвлекся, с удивлением заметив, что вцепившиеся мне в плечи руки начали холодеть. Очень скоро вцепившиеся в меня пальцы стали ледяными, как сталь на морозе и от них, по всему телу стали расходится волны спокойствия и отрешенности. Почувствовав дурноту, я сбавил скорость. Меня мутило.

«Усыпляющих лучей не бывает, – успел подумать я, – значит это отравляющий газ».

– w7T28 Á x1F j~B5,DiF t# 8~B Á!!! – торжествующе пропел голос у меня за спиной.

Несмотря на то, что звучало это как звук коннектящягося модема, в голове у меня исправно всплыл перевод. Который, я правда, не до конца понял.

И тут, сквозь закрывшею глаза пелену, я увидел, как с равнины вверх поднимаются сотни темных точек. «Это же птицы, – успел подумать я, – вороны и вороны».

В следующую секунду дрон врезался в собравшийся в ком и ставшей плотной птичью стаю. Я сморщился, представляя, как лопасти рубят птиц в лапшу и как от ударов гнутся и ломаются лопасти, разрушая дрон. Уже падая, проклятая фашистская машина выпустила ракету, пробившую ком из птичьих тел и заставшую моё сердце испуганно ёкнуть.

Но обошлось – прохождение через птичью стаю не прошло ракете даром, так что она, выдав пару занимательных крендельков, бодро скрылась за соседним холмом. Где и взорвалась, щелкнув взрывной волной мне по ушам.

– Магия, – сказал я, постепенно приходя в себя, – я впервые в жизни увидел магию.

«А еще почувствовал, – добавил мой внутренний скептик, – сколько из тебя вычерпали жизненной силы, чтоб передать управляющую команду птицам?»

Но мне было не до того – до портала оставалось не более пары сотен метров по прямой. Но прямой путь был недоступен. Перед порталом начинался самый сложный участок – лишивший холмы леса неизвестный фактор именно здесь устроил лабиринт из сваленных гниющих стволов.

Четверть часа и целую жизнь назад я без труда проехал его, полный радужных надежд и щенячьего оптимизма. Сейчас, уставший и выжатый как лимон, я мог только молиться, что сумею вписаться в повороты с тяжелым и неповоротливым грузом за спиной.

Молитвы не помогли примерно на третьем повороте – шар повело вбок, вцепившиеся мне в плечи пальцы разжались и мотоцикл выбросил меня вперед, словно снаряд из требушета. Пару мгновений я парил, свободно и легко, как могут парить только птицы…

Но потом врезался в глиняную стенку холма, пробил её, вновь оказавшись в сырых и мерзких ошметках сгнившей древесины. Это, в общем – то меня и спасло. Но даже этот, смягченный удар вышиб из меня дух, так что я несколько секунд барахтался в грязи, пытаясь выбраться.

Выбравшись, с грехом пополам, я осоловелым взглядом обвел окрестности, чтоб тут же вскочить, в приступе паники – среди бегущих ко мне пассажиров автобуса, видимо был какая-то олимпийский чемпион. Я не мог по другому объяснить скорость, с которой он бежал, ритмично подкидывая комья подсохшей грязи.

Не человек, а фашистский терминатор, блин.

Оглядевшись по сторонам, я нашел клетку – от удара её перебросило через холм. Чуть дальше, всего в паре десятков метров темнела ведущая домой дыра в небе. В ней угадывалась лампочка, освещающая мою уютную комнатку. В милой, родной, любимой Москве!

Я бросился бежать. Подбежав к шару, я перевернул его, найдя пропущенный сквозь решетку ремень, после чего поднял его на плечи, став похожим на статую атласа.