Я убийца

Он обрушился как снег на голову. Завалился поздно вечером, в самый неподходящий момент. Нагородил кучу каких-то оправданий, просьб, извинений. Пообещал вернуть часть денег… Помог перенести вещи в Зойкину комнату.

– Через месяц, максимум через два, – уверял он расстроившуюся соседку, – я снова уеду. У меня бизнес в Башкирии!

И тут же уютная девичья квартирка оказалась тесной конурой. Помятые «фронтовые товарищи из Афгана» и потасканные «тыловые подруги» беспрерывной чередой сменяли друг друга на пятиметровой кухне, в ванной, в туалете. Со всех сторон огромной Отчизны приезжали старики родственники и парнишки-побратимы, привозили образцы водочной продукции каждый своего, местного производства. Дегустировали, шумно обсуждая и закусывая продуктами из Зойкиного холодильника. Тут же, не отходя, подписывали какие-то важные бумаги, часами звонили по межгороду и заказывали у кого-то для кого-то водку, водочку, водяру – целыми вагонами!

Зойка требовала какого-то элементарного порядка, уговаривала соседа раскошелиться и все-таки купить себе для жизни и работы другую, более достойную и подходящую квартиру, даже грозила Борисом, которого представила как чрезвычайно страшного «следователя по особо важным делам».

В пьяном виде сосед реагировал адекватно, соглашался на все условия, пугался, где надо, и с готовностью клялся больше никогда и никого не пускать на постой. Но, протрезвев, менялся до неузнаваемости, становился хищным, подозрительным, жадным. Покупать себе другую квартиру объявлял пижонством, так как государство ему обязано и так выдать, бесплатно! Прогонять приезжих родственников запретил. Ибо это, по его словам, разрушает устои российской семьи. А на припугивания следователем заявил, что, пока он ведет дела честно, налоги платит, до поры до времени даже уголовного дела на него не заведено! И ему некого бояться. А даже наоборот. При его рискованном бизнесе близость государственных органов, а тем более такого важного следователя, охраняет его. От происков жестоких рэкетиров и конкурентов!

Зойка от всей этой мерзости запиралась в своей комнате. Плакала от бессилия. Ее совершенно вымотала постоянная борьба с грязью, шумом, толкотней. Из-за постоянных проблем с туалетом ей пришлось завести ведро с крышкой.

Это эмалированное ведро, которое Зойка стыдливо прятала под письменным столом, и вывело окончательно Бориса из терпения. Настало время решительных действий!

Пару раз он говорил с соседом-бизнесменом, но оба раза вхолостую, так как тот был пьян по служебной надобности, лез целоваться и божился:

– Борис! Я тебя уважаю! Только для тебя! Как я тебя понимаю! Тут такой вокзал, а тебе хочется побыть с девушкой. Все! Завтра уезжаю! Ты подбери мне хорошую квартирку. Я тебе заплачу, сколько захочешь. За посредничество. Не хочу я связываться с большими конторами. Много дерут. А ты… Вовка! Я тебе клянусь честью моей сестры! Во-ва! Вот тебе моя рука!

Потом он исчезал на пару недель. Приезжал злым и трезвым. Начинал свой бизнес с нуля. Опять дегустировал продукт, клялся и божился…

Оставался единственный выход из этого тупика – разменяться путем продажи. И Борис предложил соседу купить у Зои ее злосчастную комнату. Тот сначала обрадовался, стал решать, кого бы туда поселить из родственников? Или сделать кабинет?

Но, в очередной раз разорившись и протрезвев…

Вот и сейчас – сосед был в деловой командировке, зарабатывал, как обещал, на Зойкину комнату.

Борис купил у уличной торговки букетик каких-то пушистых золотистых цветочков, бутылку шампанского и недорогую коробку конфет.

«Может, из жратвы чего-нибудь прихватить? – заботливо подумал он. – Поганые соседские оглоеды опять, наверное, обобрали ее подчистую?»

Но не решился на такой подвиг. Исключительно по причине сходства поступка с опостылевшей семейной жизнью. А не из жадности. Если покупать все необходимое и нужное по хозяйству, как домой, то исчезнет желанная романтичность, загадочность и непредсказуемость свидания. Просто получится – две семьи. И все. Двойная тоска и двойная мерзость быта.

У Зойки соседских гостей не оказалось. Она сама открыла – заспанная, измученная.

– Ну ты мне и устроил! – зло прошипела она. – Я как в аду. Уже ничего не соображаю. Вчера на симпозиум филинологов опоздала. Ни причесаться, ни постирать, ни погладить! Я уже не говорю про питание. Поставила картошку жариться, а они сожрали прямо со сковородки. Извините, говорят, а мы думали, что вы – его жена. А на симпозиум кошатников как ведьма прискакала… Мне говорить надо, а я про соседа думаю. Он меня убьет. Или я укокошу кого-нибудь из его гостей. Чтоб другим неповадно было жрать чужое.

– Я с ним еще поговорю! – Борис, хорошо зная, что тот в командировке, решительно направился к соседской двери. – Что ты себе позволяешь? Ведь я же предупреждал тебя! Все, больше никаких церемоний!

– Сейчас он в командировке. Отправился с дружеским визитом в братскую Чувашию. А я отсыпаюсь. Пока никого нет. Спать, спать, спать…

– Я тебе помогу, – Борис снял пиджак и туфли. – Мне сегодня не надо рано уходить.