Я убийца

– Ты че, земляк. Видишь, у него фуфайка в крови. Он одного чумазого так консервной банкой уделал перед побегом, мало не покажется, – вступился за честь товарища Эдик.

– Ага. Ты соврал, а я поверил. За побег у них разговор короткий. Юшка носом пошла или сопатку кто из этих разбил… – не поверил омоновец.

– Не балтат! – прикрикнул охранник.

Поехали молча. Сидящие в автобусе рабы кто поверил, кто не поверил словам Эдика, но все видели одно – десантник мастерски провел машину через перевал.

– Держись! Дорога в два яйца, – предупредил Николай и свернул на боковое ответвление, уходящее в ложбину между вершин. – Раздвояется.

Старый анекдот вызвал невольные улыбки у тех, кто знал.

Внизу всем приказали выйти.

Так вот какие у них лагеря, подумал Николай. Перед ним была старая кошара в окружении нескольких армейских палаток с натянутой поверху маскировочной сетью. И палатка, и сеть новенькие. Стояла тут и армейская кухня, и навес для нескольких лошадей, и вырыта аппарель для машин или другой техники. Несколько грубо сколоченных столов и для обеда, и для чистки оружия, и для других занятий.

Их повели метров за триста от центра. Роздали инструмент и приказали копать по разметке. Работа знакомая. По выработке и жрачка будет.

Умно, ничего не поделаешь, и саперы у них грамотные, окружат на разных уровнях по периметру огневыми точками, попробуй расколи орешек без мощной огневой подготовки. И сектора обстрела завидные. Повозиться придется. Наверняка валуны таскать заставят для обкладывания амбразур.

Но не пришлось бывшему десантнику таскать валуны. Примерно минут через сорок после начала работ на место с проверкой пожаловал сам Газаев. Он обошел фронт работ, и Николай было уже собирался облегченно вздохнуть – не узнал, как тот остановился и присмотрелся внимательнее. Подошел. Десантник сделал вид, что не замечает пристального взгляда проверяющего, норовил повернуться боком.

– Сапер? А я тебя узнал. Только не поверил, ты ли за рулем или не ты. Чего сопишь? Бросай инструмент. Прекратить работу. Глаз у меня верный. Я же снайпером был. Ты про меня слышать должен был.

Действительно, Газаев начинал снайпером, а когда его личный счет достиг сотни, выделили, выбрали командиром. Но он позволял себе иногда выходить на индивидуальную охоту, хотя командирам это было запрещено.

– Стой тут, – приказал он. – Построить всех.

Быстро согнали рабов.

– Среди вас есть один. Вот он. Я предложил ему деньги и работу. Он отказался. Больше того – бежал. За это полагается смерть. Но я – солдат освободительной армии Аллаха, и я умею уважать врагов, даже если они шакалы.

Он протянул руку и отобрал у охранника автомат.

– Беги. Сможешь уйти от моей пули – уйдешь, слово даю.

Николай посмотрел в глаза Газаеву и все понял: шансов уйти не было. Он слаб, а бежать в гору от снайпера, пусть даже с АКМ, тухлый номер.

Газаев оказался очень гордым. Пятьдесят метров… Шестьдесят… Зигзаг… Упал… Откатился за камень… Глубокий вздох. Он ждет меня с другой стороны. Так положено. Не вставай, где упал. А я встану, где упал, и зигзаг… Семьдесят… Пуля чикнула по фуфайке. Одиночными бьет. Короткой, наверное бы, снял. Восемьдесят. Упал, откатился… Чем черт не шутит, вдруг уйду…

Спеси много. Гордости. Ты с АКМ метров на двести пятьдесят можешь быть уверен, а дальше как Бог положит… Но эти двести пятьдесят надо еще одолеть… Сто… Задыхаться стал. Плохо. Чего он ждет? Хочет целкость свою показать? Только бы ты подольше гордым оставался… Сто двадцать… Пуля вырвала клок ватина… Издевается, гад. Хорошо не по ногам… Сто сорок… Неужели вытяну? Нет, не вытяну. Сто пятьдесят… А ведь я его чувствую. Сейчас будет переводить на стрельбу очередью… Сто шестьдесят… Упал… Откатился… Вперед! За Родину! За Сталина!.. Что за черт… Чего я ору?.. Сто восемьдесят… Проняло… Вот гад, ну и гад же…

Бывший десантник упал на сто восемьдесят пятом метре. Упал и больше не поднялся…

Газаев опустил автомат.

– Хорошо бежал. Видели, как надо бегать?

Охранники угрюмо кивнули.

Один из них бросился было вверх по склону добить, если жив.

– Стоять! – приказал Газаев. – Пусть он там сгниет в назидание другим. Не убирать до моего распоряжения.

Никто не сомневался, что так и будет. Эдик смотрел на тело Николая. Одна рука его была вытянута вперед, словно он цеплялся за невидимый отсюда куст, другая поджата. Даже лежа он все еще бежал.

Глава 16.

Гордеев подобрал друга у здания Мосгорпрокуратуры. На сей раз, отправляясь на встречу с подзащитным (Антоненко решил еще раз передопросить обвиняемого в присутствии адвоката), он взглянул на затянутое низкими облаками небо, из которых на землю ложилась совсем не летняя морось в виде сплошной, во все проникающей водяной пыли.

– Хороший хозяин собаку из дома не выгонит, – вместо приветствия сказал, садясь в машину, Антоненко.

– Как Зоя? – не отвечая на вопрос и не торопясь сообщать о целях приглашения следователя прокуратуры на свою встречу с Игнатьевым, спросил Юрий.

– Чего это ты вдруг воспылал интересом к ее особе?

– Так… Я все-таки адресок подкинул.

– Ты ж ее терпеть не можешь. Впрочем, как и она тебя.