Я убил Степана Бандеру

Решение председателя по Сташинскому не требовало документального оформления. Никто из приближённых не отважился переубеждать Шелепина. «Шурик» действительно был «железным», и данное им слово – тоже.

В конце декабря Сташинский прибыл в Восточный Берлин. Для Инге он по-прежнему оставался Йозефом Леманом, сотрудником ДИА – представительства Минвнешторга. При встрече Сергей вручил «Леману» миниатюрное устройство, с помощью которого собирался слушать его разговоры с невестой: «Пойми правильно. Нам важна её естественная реакция на твои „признания”. Это приказ».

Прямо с вокзала Сташинский помчался в парикмахерскую, где работала Инге. После объятий и поцелуев они отправились в поход по магазинам – нужно было купить некоторые продукты и рождественские подарки родителям. Инге была взволнована встречей, мысленно она уже представляла и свадьбу, и всю их будущую совместную жизнь.

Хотя её в то же время что-то настораживало в Йозефе. Женским чутьём она понимала, что тот, с кем она три года назад впервые легла в постель, и этот, сегодняшний – два разных человека, но в чём эта разница, уловить не могла, ответ на этот вопрос никак не складывался в её голове.

В родительском доме Инге в Дальгове они безмятежно и весело провели рождественский вечер, а ночью, точнее, уже под утро, когда остались наедине, Богдан признался ей, что никакой он не Леман и вовсе не немец, а гражданин СССР, сотрудник КГБ, выполняющий в Германии совершенно секретные приказы своего руководства. Потом рассказал об условиях, поставленных ему в Москве.

Услышав, что ей, возможно, предстоит помогать мужу в работе на советскую разведку, берлинская парикмахерша буквально встала на дыбы:

– Ты сошёл с ума?!

– Если мы хотим жить вместе, ты должна на это согласиться.

– Нет, ты в самом деле сумасшедший!

Он пытался урезонить её:

– Инге, согласиться – ещё не означает работать на них…