Я уеду жить в «Свитер»

Мы вышли на остановке «Городская больница» вместе с несколькими дачниками. Загорелыми людьми в панамах и с тяжелыми сумками в обеих руках.

Больница стояла в лесу, за старыми соснами – мы пошли в ее направлении по извилистой песчаной тропе. Мишка шел впереди, и я внимательно рассматривала его спину. Хорошая такая спина, широкая. Сильная. Я почему-то раньше на это внимания не обращала.

В дверях нас встретил охранник. Он спросил, есть ли у нас халаты с бахилами или нет. У нас все было, мне мама с собой дала. Я набрала Верке и сказала, что мы внизу, у лифта. А она сказала, что сейчас спустится сама, что ей разрешили. Так что бахилы нам не понадобились и халаты тоже.

Она спустилась через пять минут, вышла из лифта и стоит. А я ее даже сначала не узнала. Верка и раньше была худенькой, а теперь… Еще и в этом спортивном костюме в облипку. Хотя всего-то неделя прошла с тех пор, как ее в больницу увезли.

– Пойдемте на улицу, тут душно, – не здороваясь, сказала Верка и направилась к выходу.

Мы уселись на лавочку под соснами и стали разговаривать. Вернее, это Мишка без умолку болтал. Рассказывал, как позавчера чуть в полицию его не забрали. За то, что они с приятелями занимались вандализмом, – рисовали на доме граффити.

– Замазывайте, говорят, свою лошадь, к такой-то бабушке! Ну я им попытался объяснить, что это не лошадь, а единорог – символ трансмутации и свободы познания. А эти: «Я тебе покажу трансмутанс! В отделение проедем, и сразу покажу! Мало не покажется».

Мишка смешно умеет рассказывать – в лицах, на разные голоса, – у него здорово получается. Даже Верка хохотала. Ну а потом он сказал:

– Ладно, пойду прогуляюсь по лесочку, сморчки к ужину соберу. А вы тут пока цветы нюхайте, пробуйте тортик, а то вдруг отравленный? А я минут через тридцать вернусь – проверю, живы вы или нет.

И он ушел. Верка его взглядом проводила.

– Классный парень, – говорит. – Зря ты с ним так.

– Как это – так?

– Сама знаешь. Твой драгоценный Лева мизинца на Мишкиной руке не стоит, если хочешь мое мнение услышать.

– Он не мой и не драгоценный.

И вообще откуда она это взяла? Верка Леву в глаза, между прочим, не видела.

– Правда? – удивляется она. – Ты меня все больше и больше радуешь, подруга.

Это кого Верка сейчас подругой назвала? Меня?!

– Я знаю, ты про Егора поговорить хочешь. Но боишься, да?

– Не боюсь. Просто… Да, боюсь. Если честно.

Верка хмыкнула, а потом сказала:

– Ты, конечно, отвратительно сделала, что мой дневник прочитала. Но я сама виновата. Ты не думай, я же все помню: и про Костю, и про щенков. Понимаешь, трудно быть адекватным с человеком, которому завидуешь всю жизнь.

– А ты мне разве завидуешь? – Я так удивилась, когда это услышала. – Почему?

– По кочану. У тебя же нормальная семья всегда была, понимаешь? Собаки, сейчас вон кот – такой королевич. Комната классная, главное – своя, подруги, компания, парень. Стабильность, в общем. А у меня этого никогда не было, я всю жизнь либо в спальном мешке, либо на раскладушке, как недоделанный турист.

Я просто ушам своим не верила. Серьезно? Я про это вообще никогда не задумывалась! Я, можно сказать, Верке сама немного завидовала: что в Питере живет, что папа у нее – мировая знаменитость.

– И главное, с мамой у тебя все в порядке, а моя… Я же знала, что у нее болезнь. И что у меня она рано или поздно проявится. Мне бабка рассказала, когда мне лет шесть еще было. Все всё прекрасно знали и помалкивали, жили в разных норках от гастролей до гастролей, лишь бы папу лишний раз не травмировать. Вдохновения его не лишать, мы же музы – мама и я! Нам порхать полагается, а не болеть. Раньше по крайней мере ими были. А теперь новые у него музы, похоже. Меня больше некуда девать, в кладовку ведь не впихнешь, я же не раскладушка.

Я слушала Верку и понимала ее теперь, наверное, даже больше, чем себя. Она мне вдруг перестала чужой казаться – была, была и перестала. Не с другой она планеты человек, а с моей. Она так искренне мне все это рассказывала, ничего не тая и не стесняясь горечи своей, обиды. Я видела, ей это нелегко дается, и мне хотелось ее поддержать. Только я не знала как.

– Вер, ты меня прости. За дневник.

– И ты меня. За все хорошее. – Верка улыбнулась краем губ. – Я знаю, ты с Егором недавно встречалась. Он мне эсэмэски периодически шлет. Смотри.

Верка вынула из кармана телефон, открыла сообщения.

«То, что нам нужно, – не всегда то, чего мы хотим. То, что нам кажется бедой, оказывается благом. То, что нам кажется страданием, оказывается очищением. То, что нам кажется предательством, оказывается заботой. То, что нам кажется катастрофой, оказывается дверью к новым возможностям, которую заботливо открыли для нас», – прочитала я.

– Здорово, да?

Я кивнула. Потом перечитала еще раз, чтобы хорошенько запомнить.

– Кстати, он собирается навестить меня на днях. Его жена в нашей больнице, между прочим, работает. Врачом.

– А Егор женат? Я не знала.

– Ну да. Я тоже, как ты могла заметить.