Я ухожу. Прощай навеки. Твоя душа (СИ)

 О н а: Милый, милый! Поцелуй меня?

 О н: На прощанье? Конечно.

 Он наклоняется к ней и запечетлевает на ее губах долгий поцелуй. В конце поцелуя, когда он отрывается от ее губ, видно, что она с трудом переводит дыхание и готова потерять сознание от удушья.

 О н а (переводя дыхание): В холодильнике ты найдешь два яйца, дорогой.

 О н: Конечно.

 Затянув пояс халата, он направляется к стене, на которой висит ружье. Сняв ружье, проверяет, заряжено ли оно. Потом тщательно прицеливается в нее.

 Она лежит на кровати спиной к нему, ничего не замечая, охорашивается, поправляя прическу.

 О н (прицелясь и взведя курок): Ты ничего не хочешь больше мне сказать?

 О н а: Хотела. Но не помню, что именно, хоть убей (смеется).

 О н: Ну ты хотя бы простишь меня за все?

 О н а: За что именно, любимый?

 О н: Ну хотя бы за то, что я тебя убил?

 О н а: За это — да.

 О н: А за что — нет?

 Она хочет ответить, но он, не слушая, нажимает на спусковой крючок. Звучит выстрел. Картечь пробивает ее насквозь, видно, как разрывается халат на ее груди, выпуская снаряд из тела наружу.

 О н: Картечь?.. Кто же это зарядил ружье? Ведь оно висело тут семь лет незаряженное. Дядя Альберт подарил мне его на свадьбу. Оно тогда точно было не заряжено. Я сразу повесил его на стену, и никто никогда им не пользовался. Странно…

 Между кулис появляется голова сыщика.

 С ы щ и к: Странно, странно…

 О н (не видя и не слыша сыщика, рассуждая сам с собой): Ну что ж, знать, судьба у нее была такая…

 Вешает ружье обратно на стену и уходит на кухню. Зрителям слышно, как он ставит на плиту сковородку, разбивает яйца, насвистывая траурный марш. Через минуту доносится шкворчание яичницы.

 С ы щ и к (выходя из–за кулис на сцену): Убийство… Я всегда чую преступление заранее…

 Он направляется к телу, лежащему на кровати. Под ней уже видно большое пятно крови на покрывале. Сыщик трогает ее за руку, нащупывая пульс.

 С ы щ и к: Мертва, конечно… Как и следовало ожидать… Ну что ж… Нужны свидетели преступления.

 Он подходит к краю сцены, пытаясь разглядеть в полумраке лица зрителей.

 С ы щ и к: Кто–нибудь видел, как свершилось преступление? Есть очевидцы?

 Зрительный зал отвечает ему гробовым молчанием.

 С ы щ и к: Я спрашиваю, есть ли очевидцы преступления?

 З р и т е л ь (из первого ряда): Есть!

 Зритель встает и поднимается на сцену. Это пожилой пузатый мужчина в дорогом костюме.

 З р и т е л ь: Я очевидец.

 С ы щ и к: Прекрасно! Расскажите, что вы видели.

 Зритель открывает рот и успевает произнести «Я…». В тот же момент звучит выстрел. Пуля попадает зрителю прямо в лицо, отчего задняя часть его головы отламывается, и куски черепа падают куда–то за сцену. Слышно как взвизгивает женский голос в первом ряду. Зритель, покачнувшись, падает столбом вперед (вопреки направлению полета пули), под ноги сыщику.

 С ы щ и к (сначала удивленно, потом многозначительно): Ого! Да дело–то нешуточное!.. (начинает размышлять) Преступник убирает свидетелей?.. А кому было выгодно это преступление?.. Уж не мафии ли это работа?.. Хм–хм… Необходимы свидетели преступления!

 Он снова поворачивается от трупа к зрительному залу.

 С ы щ и к: Кто–нибудь видел, как погиб этот гражданин?

 Зрительный зал безмолствует.

 С ы щ и к: Повторяю: есть ли среди вас очевидцы преступления?

 З р и т е л ь н и ц а (та самая, которая давеча взвизгнула): Да, да!

 Она поднимается на сцену. Зрителям видно, что ее платье окровавлено — на него попала кровь из головы предыдущего свидетеля.

 С ы щ и к: Расскажите, мадам, что вы видели.

 З р и т е л ь н и ц а (с сомнением): А это не опасно?

 С ы щ и к: Нет–нет, что вы. Жить вообще опасно, но не в наше замечательное время. Рассказывайте, мадам.

 З р и т е л ь н и ц а: Я видела как…

 Сыщик не дает ей договорить. Откуда–то то ли из–за пояса, то ли из сапога, он выхватывает огромный японский кухонный нож и вонзает лезвие в горло зрительницы. Та осекается на полуслове, хрипит и медленно валится на сцену. Из ее шеи толчками бьет кровь.

 С ы щ и к (с сожалением): Увы, свидетели часто погибают. Неужели это и есть совершенное преступление, которое никогда не будет раскрыто?!

 В зрительном зале начинается движение. Слышно, как зрители встают со своих мест. Хлопают откидные сиденья. Сначала тихий и неуверенный ропот становится все громче. Слышны отдельные голоса: «Какая дурацкая пьеса!», «Да этот сыщик просто болван. Ведь с самого начала было ясно, кто убирает свидетелей», «Я знал, что этим кончится», «Мама, а кровь была настоящая?», «Да, доченька, настоящая» и тому подобное.

 Занавес закрывается, но сыщик остается на краю сцены, он еще не верит, что пьеса уже окончена.

 С ы щ и к: Эй, куда вы?! Не расходитесь! Еще не выстрелило ружье, а оно всегда должно стрелять в последнем акте — таков закон жанра… Стойте!.. Стойте!..