Я ухожу

Феррер усадил их и начал раскладывать предметы, добытые на Севере. С величайшими предосторожностями опустившись на стул, Жан-Филипп Реймон принялся критически осматривать сокровища; при этом он не снисходил до комментариев и лишь время от времени цедил какие-то эзотерические замечания, сопровождаемые цифрами и буквами. Стоявшая позади Соня шепотом повторяла их в свой «Эриксон», неизвестно кому, и шепотом же выдавала эксперту загадочные ответы невидимого собеседника, одновременно ухитряясь закурить очередную «Бенсон». После чего эксперт и его ассистент долго и непонятно совещались, а Феррер, отчаявшись что-либо понять в их тарабарщине, все больше обменивался взглядами с Соней.

Ах, как хорошо известны эти заинтересованные переглядывания двух людей, которые только что встретились впервые в обществе и тотчас понравились друг другу. Эти молниеносные, но пристальные и чуточку обеспокоенные взгляды можно назвать и очень короткими и очень долгими, ибо длительность их никак не соответствует реальной; ими обмениваются среди общих разговоров, среди людей, которые ни о чем таком не подозревают или делают вид, будто не подозревают. Во всяком случае, они вызывают смятение, и вот доказательство: Соня даже перепутала свои аксессуары, в течение двух секунд наговаривая речи эксперта в пачку «Бенсона».

Работа эксперта заняла целый час, при том, что ни сам он, ни его ассистент ни разу не обратились к Ферреру; однако по истечении этого времени лицо Жан-Филиппа Реймона скривилось в весьма тревожной скептической гримасе, а уголки рта скорбно поползли вниз. Пока он, недовольно качая головой, выписывал колонки цифр в узком блокнотике с пурпурным переплетом из ящеричьей кожи, Феррер глядел на его брезгливую мину и думал, что дело швах, вещи наверняка не стоят ни гроша, и вся поездка была напрасной. Однако, закончив подсчеты, эксперт наконец соизволил назвать стоимость коллекции. Сумма эта, хотя и произнесенная тоном крайнего пренебрежения и без учета налогов, равнялась стоимости одного-двух небольших замков на Луаре. Заметьте, я не сказал «больших», таких как Шамбор или Шенонсо, я имел в виду маленькие или средние замки, типа Монтонкура или Тальси, — впрочем, и это весьма недурно. «У вас, конечно, есть сейф», — промолвил эксперт. «Да нет, — ответил Феррер, — все никак не заведу. Правда, в подсобке стоит один старый, но он совсем маленький».

«Вам непременно нужно поместить все это в сейф, — мрачно сказал Жан-Филипп Реймон, — и в большой, надежный сейф. Вы не должны хранить эти вещи здесь. И потом, вам следовало бы сейчас же связаться со страховым агентом; сейфа у вас нет, но агент-то наверняка есть?» — «Ладно, — сказал Феррер, — завтра я этим займусь». — «На вашем месте, — сказал Реймон, осторожно поднимаясь со стула, — я бы не стал ждать до завтра, а впрочем, поступайте, как вам угодно. Ну-с, я побежал; оставляю вам Соню, вы обсудите с ней вопрос о гонораре за экспертизу и все уладите». — «Все улажу, — подумал Феррер. — Это уж не сомневайтесь!»

«Ну а как вообще дела?» — безразлично спросил Реймон, натягивая пальто. «В галерее? Да ничего, благополучно, — заверил его Феррер. — У меня сейчас есть несколько крупных художников, — соврал он, с целью произвести впечатление на Соню, — но, сами понимаете, не могу же я выставлять звезд каждые два года, на них слишком большой спрос. Кроме того, есть несколько молодых, начинающих, но с ними, как вы знаете, другая проблема. Их тоже не следует выставлять слишком часто, иначе они быстро надоедают публике, так что я время от времени демонстрирую какую-нибудь одну штучку, и хватит. А вот что было бы хорошо, — воодушевленно добавил он, — так это устраивать иногда маленькие персональные выставки над галереей, в верхнем помещении, если бы у меня было верхнее помещение, ну, в общем, вы понимаете…» — и он замолчал, видя, что говорит в пустоту: собеседники его уже не слушали.

Однако, как Феррер и думал, ему удалось, после беседы о гонораре, пригласить Соню на ужин: хотя она не подала виду, он явно произвел на нее впечатление. Погода стояла хорошая, и им приятно будет поужинать на открытой террасе, где рассказ Феррера о его северных приключениях поразит молодую женщину до такой степени, что она выключит свой «Эриксон» и все чаще будет закуривать свой «Бенсон»; затем он проводит ее до дома, в небольшую двухэтажную квартирку близ набережной Бранли. После того как она пригласит его зайти и выпить, Феррер поднимется к ней и обнаружит на нижнем этаже квартиры некую девицу с потухшим взглядом, углубленную в изучение ксерокопированных лекций по конституционному праву; на разбросанных листках стоят три пустые баночки из-под йогурта и маленький, похожий на игрушку, аппаратик из ядовито-розовой пластмассы. В квартире царит атмосфера гармонии, не лишенная приятности. На диване с блестящей цветастой перкалевой обивкой разбросаны красные и розовые подушки. Настольная лампа мягко освещает поднос, где яркие апельсины соседствуют с нежными персиками.