Я украду тебя у смерти

Все это я говорила ему на ухо, потому что не хотела делать проблему парня достоянием общественности. А еще думала, что именно так смогу дать понять ему, что ни в коем случае не хочу давить.

Мне не ответили. Ну, хоть что-то. Еще накануне он точно бы сорвался на меня. Что, собственно и сделал, послав на все четыре стороны.

Итогом нашего с ним разговора стало гробовое молчание, в котором мы дошли до института, миновали проходную, пришли на занятия и уселись на последнем ряду в очередной аудитории.

Он смог выдержать все четыре пары. Так как одногруппники на нас временами косились и перешептывались, пришлось аккуратно объяснить Громову, что его спонтанная вспышка гнева и наши последующие с ним разборки не остались в стороне от других. Парень сжимал кулаки, злился, но терпел. Признаюсь, чувствовала себя при этом немного не в своей тарелке. И бросить его не могла, и помочь…тоже. Я прекрасно видела, как украдкой Дашка сочувственно смотрела в мою сторону. Наверняка, также, как и другие все-таки решила, что мы встречаемся. Ну и пусть. Я пока не готова заводить ни с кем новые знакомства. Хотя бы только потому, что мне казалось, что подобным поступком только увеличу пропасть между мной и Громовым.

Кстати, на высшей математике Миша поразил своими познаниями не только меня. С последней парты, взъерошенный, прогулявший уже две пары, он прекрасно дополнял рассказ преподавателя о каких-то там матрицах, про которые лично я вообще слышала впервые. Думаю, после этого друг записался в любимчики к Василию Ивановичу. И вот в те минуты мне было очень обидно, что он не хочет ничего менять в своей жизни. Хотя… Зато у меня появился повод больше времени проводить с ним.

Сразу же после математики, то бишь после последней пары, я пристала к нему с вопросом:

— Ты просто обязан позаниматься со мной, — я требовательно заглянула другу в глаза и продолжила: — Не то я обзавидуюсь и буду изводить тебя на контрольных, чтобы решил и мой вариант тоже. Когда будешь свободен?

— Я мало когда сейчас свободен, — тяжело вздохнул он и отвернулся. — А теперь, прости, мне надо идти на работу.

— Ты работаешь? — как-то не очень радостно переспросила я. Всё-таки, с папой у нас так ничего и не вышло. — А где? Помнится, ты думал уходить с должности курьера.

Мы вышли из здания института. Накрапывал мелкий дождик. Он неприятно моросил и тут же проникал под одежду. Я посмотрела на поежившегося Громова и с тоской вспомнила, как раньше он обнимал меня за талию, прижимал к себе и говорил о том, что пока боится обещать что-либо серьезное. Да, надо было его еще тогда брать за шкирку и тащить к наркологу. Но если бы я только знала!…

— Я взял отпуск за свой счет, — всё-таки ответил он и полез в рюкзак за зонтом. — Я гляжу, кто-то сегодня не смотрел прогноз погоды.

— Не смотрела… — пробормотала я, понимая, что со всеми переживаниями совершенно забыла проверить, будет ли сегодня дождь. — А постоянно таскать с собой зонтик лень.

Меня милостиво пустили к себе под крылышко, и мне почему-то подумалось, что так оно даже и лучше. Была бы я чуть более стервозной, возможно, могла бы с помощью вранья и простой женской хитрости добиться от него того, что скорее всего не добьюсь, говоря правду. Как все просто: казаться в его глазах маленькой и беззащитной, чтобы получить взамен хотя бы дружескую теплоту, опеку…

— А меня дома обманули насчет работы, — машинально проговорила я, по-видимому совсем расслабившись рядом с Громом. — Папа открыл свою фирму и пообещал, что я буду работать вместе ним.

Глупо было бы надеяться на то, что он (Миша) тут же пригласит меня к себе в коллеги. Вот потому-то и решила рассказать ему немного о себе. Чтобы знал, что не у него одного жизнь протекает не очень гладко.

— Отвратно, — выдал друг после некоторого молчания. — И как ты справляешься?

— Нормально, — пожала плечами. — Чашка кофе и шоколадка, и настроение поднимается.

— Везет же… — снова вздохнул он. — Всего лишь кофе…

Мы молча прошли через проходную. Я никак не могла его понять. Почему Миша решил, что не сможет жить без укола? Это ему сказал врач? Нет. Наверняка та зараза, что основательно засела в нем, правит бал. У меня сложилось такое ощущение, что наркотики делают из людей безвольных кукол, марионеток… Вот сейчас рядом со мной шла примерно такая же марионетка, считающая, что в жизни есть только одна радость, без которой все сломается и разлетится, словно карточный домик на ветру.

— Почему ты решил, что не сможешь жить без этого? — я снова попыталась поговорить с ним на ту тему.