Я украду твой голос

— Подойдите к перилам. Наклонитесь. Ниже, ниже. Встаньте на носочки! Видите ее? Она там. Еще ниже! Перегнитесь, вглядывайтесь лучше. Протяните к ней руки!

Тапочки Норкина оторвались от опоры. Тело перевалилось через перила. Звонко затрещали ломающиеся ветки. Краткий вскрик отчаяния, удар, хруст ломающихся костей. Затем хрип, бульканье кровавой пены в горле — и тишина.

На заснеженном балконе остались отпечатки ног только одного человека. Восьмью этажами ниже лежало его бездыханное тело. И никаких следов насилия.

Экзамен сдан.

Невозмутимый молодой человек подошел к телефону, набрал нужные цифры. Его лицо сохраняло полное спокойствие, а голос сбивался и трепетал от страха:

— Скорая? Приезжайте! Скорее! Я приехал домой, а тут такое… Я не могу говорить… Это ужасно. У меня разрывается сердце! Дядя упал с балкона… Адрес? Все вылетело из головы. Это кошмар… Норкин. Альберт Норкин. Прославленный дирижер и композитор. Его все знают. Я его племянник. Только что вернулся. Умоляю, приезжайте быстрее. Ему еще можно помочь.

Пройдя в самую большую комнату, которую жена дирижера торжественно именовала залом, Марк присел за рояль. Клавиши были открыты, на подставке стояли ноты. Марк узнал одну из своих примитивных симфоний, написанных по требованию дирижера. Длинные пальцы с отросшими ногтями пробежали по глянцевым клавишам. Чуткое ухо уловило фальшь некоторых нот. Инструмент требовал настройки. Марк поморщился.

Это была его первая неприятная гримаса с момента возвращения в квартиру дирижера.

Глава 19

Не прошло и года после начала работы агента по кличке Композитор, а генерал Бурмистров был уже дважды представлен к ордену и получил повышение по службе. Начальство, наконец, перестало кривиться от бесконечных автокатастроф с известными людьми и случайных убийств во время уличных ограблений. Теперь видные общественные и политические деятели умирали естественным путем или кончали жизнь самоубийством. Раньше тоже практиковались эти методы, но частенько они порождали волну неприятных слухов. То приходилось затыкать рот тупому патологоанатому, обнаруживавшему следы непонятного яда, то въедливый следователь фиксировал странную траекторию пули, мол, так не стреляются, то какая-нибудь соседка, старая карга, сообщала, что слышала возню в квартире повесившегося и видела в глазок, как оттуда выходили два подозрительных типа.

Но всё это осталось в прошлом. Композитор придал грязной работе блеск и налет респектабельности.

Иван Витальевич перебирал карточки из секретного досье Композитора и заново переживал приятные моменты. Взять хотя бы этот случай. Отбившийся от рук режиссеришка, везде и всюду предупреждавший, что его собирается сгноить МГБ, на глазах у иностранной делегации прямо во время спектакля хватается за голову и бросается вниз головой с балкона верхнего яруса. В результате — перелом основания черепа. Смерть безумца видели десятки зрителей. В центральной газете уважительный некролог — и нет больше надоедливого горлопана.

Или чертов балерун, педик с гибкими ручками. Застукали его честь по чести с любовничком, фотографии предъявили. Плакал, каялся, обещал клепать на своих, а сам, гнида, сбежал на Запад во время зарубежных гастролей. Но не долго он гулял по Парижу. Как-то раз стало ему плохо, и свалился голубчик под поезд в метро. Уж как французская полиция это дело копала, ушлые журналюги носом землю рыли, но все утерлись. Созвали пресс-конференцию и официально признали, что злого умысла в неожиданной смерти нет. Наши им подкинули душещипательную любовную историю с итальянским тенором, теперь желтая пресса перемывает косточки покойного.

А еще лучше обставили дельце со шведским атташе по культуре. Повадился в Прибалтику ездить, за прямые культурные контакты между прибалтийскими народами агитировал, требовал сохранения национальных особенностей, собрался даже курсы шведского языка там открывать. Ну, как такого унять? Дипломат — лицо неприкосновенное.

Композитор изучил график поездки дипломата и ткнул пальцем: «Здесь!». У него даже глаза заблестели от радостного предвкушения. Бурмистров взглянул на отмеченную строку: «Органный концерт. Домский собор. Рига». Ничего не понял, но на всякий случай спросил:

— Всё будет чисто?

— Чище не бывает.

— Какая нужна помощь?

— В соборе мощный орган. Он мне поможет, — загадочно ответил Композитор.

Генерал сам изъявил желание присутствовать на органном концерте в Риге. Оделся, как турист, сел подальше. Шведского дипломата, как почетного гостя, разместили в центре собора, где лучшая акустика. Композитор расположился несколькими рядами сзади.