Я умер и переродился шаманом-травокуром (СИ)

«Это будет тебе уроком, аферист: никогда не мочись против ветра...»

Я набросился на тоненькое плетение жулика и разорвал его на части, как злая собака. Карта осталась прежней. Она выпала из рук обессиленного противника и без особого энтузиазма свалилась на стол. Купец упал на половицы и лишился чувств.

— Воды! Подать воды! — заревел жандарм и бросился к мальчишке.

Лоренц Гелен непонимающе смотрел то на меня, то на моего соперника. Ничто не выдавало в его взгляде хозяйского понимания ситуации, но, что весьма удивительно, ни я, ни Фикус не могли с точной уверенностью сказать, что у него на уме — может, он, на первый взгляд совершенно потерянный, на самом деле понимал всё происходящее и лишь с любопытством наблюдал за магической дуэлью, развернувшейся на территории постоялого двора, а быть может, что вполне естественно для иностранцев — не понимал совершенно ничего и лишь делал вид, что ему интересно, чтобы скоротать время в скучном деревянном городишке под названием Москва.

Все любопытствующие отошли от нас на расстояние в несколько метров: достаточное для того, чтобы следить за происходящим, но недостаточное для того, чтобы словить магический удар и слечь от боли. Чёрный Богдан и Микола спрятались у стойки с крепкими напитками. Лишь полицейский, Лоренц и Фикус остались в опасной близости от нашего с купцом столика.

Кое-как, глотнув спирту и утерев лоб родниковой водой, юный торговец вернулся на опрокинутое доселе место.

— Вы должны мне... Кхм, — я призадумался. Нужная цифра напрочь вылетела из моей головы. Так бывает и с именами некоторых «уродственников».

— 129 рублей. — внезапно сказал немец, по-видимому, и вправду следивший за игрой. — Почтенный Сергей Звягинцев, сын Варфоломея Звягинцева, должен вам 129 рублей.

Юноша схватился за голову. Он не обратил внимание на тот факт, что иностранец знал его имя: сумма долга произвела на него гораздо большее впечатление, чем подозрительная догадливость зрителя.

— ...Погодите, давайте сыграем ещё один кон. - мальчишка поднял на меня молящий взор.

Тут уж охрана не выдержала: несмотря на перегородившего проход между столиками полицейского, они смели его в угол и обложили Сергея Звягинцева с трёх сторон.

— Почтенный господин, ваш отец ещё в прошлый раз строго-настрого запретил вам играть в карты. Эта поездка — проверка вашей готовности взять дело предков и работать честным трудом, а не, — старый наёмник окинул меня и лежащую на столе колоду карт уничижительным взглядом. — А не азартными играми.

— Когда я выигрывал, ты молчал в тряпочку и перебирал монеты в кошельке! — воскликнул наследник отцовской империи, стукнув по столу. — И я играю, хочешь ты этого или нет! Обоз мой!

— Кстати, — легонько вмешался я в разговор. — А что в этом обозе? Я смогу это продать?

— Вы — не сможете. — седой волк навис надо мной, как божья кара над падшей женщиной. — Мы уходим.

— Ан, нет! — Фикус перегородил наёмнику проход к господину. — Товар на семьдесят один рубль из обоза — наш по праву!

— Вы выиграли его в карты! — гаркнул старик, потянувшись к оружию.

Полицейский ничего не делал. Кажется, поражение лишило его разума.

— Постойте, судари! — Лоренц встал между двумя спорщиками. — Поймите, драки не приводят ни к чему хорошему. Тем более, карточный долг свяще...

— Так ты за них, немец поганый! — наёмник вытащил саблю. Затем, решив, что это будет нечестно по отношению к Фикусу, мужчина бросил её на пол и сжал кулаки для рукопашного боя. Гелен спешно покинул место назревавшей драки и случайно задел полицейского плечом. Мужчина проснулся.

— А ну, стоять! — вытащив шашку, жандарм пнул наёмника под зад. — Пошёл отсюда, не то десять плетей как дам!

Старик подобрал саблю и обиженно вышел из гостиницы. В зале осталась лишь парочка любопытных наёмников. Выход они больше не загораживали.

— Играем? — я ловко собрал все карты со стола и уставился на оппонента. — Или же отдаёте мои сто двадцать девять рублей и уходите?

— Нет. Играем. — события этого дня сделали из самовлюблённого павлина общипанную курицу. Не знай я, что передо мной Сергей Звягинцев, я бы его даже не узнал — до того он плохо выглядел. — Ставка та же, сто восемь рублей. Раскладывайте. Ставлю на пикового валета.

Я быстренько перемешал карты и принялся раскладывать их вдоль стола. Юноша предпринимал смутные попытки сфальсифицировать результат и обмануть меня, но у него ничего не выходило: я чувствовал малейшие изменения в потоках и пресекал любые попытки вмешаться в вид карт. Поняв, что у него ничего не выйдет, мальчишка начал плакать.

— Погодите, не расстраивайтесь. Может, вы ещё и выиграете. — успокаивал я глупого шулера, зная, что за этим столом он никогда больше не выиграет.

Огорчённый аферист не слушал моих увещеваний: он погрузился в собственные мысли и закрылся от мира, как черепаха в панцирь. Когда я вытащил его карту двадцать шестой, он поначалу и не отвечал мне: даже когда его толкали, Звягинцев сохранял спокойствие удава и только и делал, что мирно перекачивался на скамейке.