Я успею, ребята!

— Уздечку надень, — сказали из-за раскрытой двери. Серега взял уздечку и кое-как запутал ремнями безропотного Красавчика.

Во дворе коня поставили около поленницы. Серега Покатихин взгромоздился на дрова и приготовился — надел фуражку со звездой и подпоясался солдатским ремнем. Красавчику дали усиленную порцию хлеба.

— Ну, что ли, вы там, — сказал Серега сердито. Мы придвинули лошадь ближе к дровам, и Покатихин тихо и плавно перелез на лошадиную спину. Спина у Красавчика оказалась широкая, как диван. Серега растопырился и минуты две молча ерзал — устраивался.

— Езда шагом, — объявил он наконец. — Но!

Красавчик зацокал по булыжникам. В такт его шагам Покатихин съезжал то вправо, то влево, и лицо у него делалось какое-то озабоченное.

Когда Красавчик обошел двор в пятый раз, он сказал негромко:

— Трет.

— Это оттого, что ты на одном месте крутишься и шагом, — объяснил Венька Бобылев. Серега натянул уздечку и забарабанил пятками по Красавчику. Наш пограничный конь подумал и зацокал по булыжникам быстрее. Внутри у него заикало.

— Ой, не могу! — не очень громко закричал Покатихин.

— Рули в ворота, — посоветовал Бобылев, который прыгал рядышком.

На улице мы бежали рядом с Серегой и уговаривали потерпеть. А Красавчик и не думал останавливаться, хотя мы все кричали ему:

— Тр-р-р!

Потом он вдруг свернул в какой-то двор и заржал. Самым настоящим образом! Поднял голову и заржал, будто звал кого-то.

Он громко ржал и храпел и довольно быстро бегал по двору, а Сергей боялся слезть и только кричал:

— Ой, не могу! Ой, мама!

Но вместо мамы Покатихиной в чужом дворе появился Гоша.

Он вышел из незнакомой парадной, надел кепку и спросил:

— Ну что, буденовец, накатался?

— Я слезть хочу, — сказал прыгающим голосом Покатихин.

— Это уж ты с Красавчиком договаривайся.

Когда Красавчик остановился, Сергей сполз с его спины и пошел к дому так, как будто держал ногами арбуз.

— Серьезное раненье, — сказал Гоша. — Ну, кто еще в конницу хочет?

Через два дня Покатихин вышел во двор. Мы думали — Гоша будет его ругать и никого больше не пустит в конюшню. Но он только погладил своего Красавчика по мягким ноздрям и подмигнул Сергею:

— Говорил ведь — животная фронтовая.

Новая бабуля

Этот звук раздавался по утрам. Где-то за углом хрипло и долго пела труба. Ее протяжный звук заползал в нашу пустынную улицу, и казалось — должно произойти необычайное. Может быть, тяжело шагая, пройдут полки и батальоны, а может быть, пожарные машины промчатся с громом и воем. Но звук обрывался около нашего дома, и ничего особенного не происходило. Просто-напросто на улицу привозили керосин.

Впереди двигалась пропахшая керосином унылая лошадь, за ней подпрыгивала на булыжниках бочка с керосином, последним шел керосиновый продавец, или, как его звали в нашей квартире, керосинщик. Керосинщик подымал красное, все в черной щетине лицо и трубил в короткую трубу. Он трубил долго, громко, и впереди керосинового каравана катилась пахучая волна.

У нашей парадной лошадь без напоминаний замирала: она тонко понимала свое дело. Хозяйки с бидонами набегали, и длинная очередь выстраивалась вдоль улицы.

Так и в тот день. Одной рукой мама схватила меня, другой — керосиновый бидон, и мы уже выходили из квартиры, когда соседка Анна Александровна стукнула своим бидоном по нашему и сказала моей маме:

— Ты бы позвала новую бабулю, а то сидеть ей без керосина.

В нашей квартире мама была самой молодой хозяйкой, и все соседки разговаривали с ней чуть-чуть покровительственно. Она дала мне подержать бидон и пошла вызывать новую бабулю.

Бабуля эта приехала к детям и внуку из деревни всего два дня назад и, понятное дело, керосиновых порядков не знала. Она вышла в прихожую, поглядела на наши бидоны и сразу все поняла.

— Вот спасибо-то! — сказала новая соседка и мигом очутилась рядом с нами с внуком Вовкой и бидоном. Вовка по привычке бузил, но с новой бабулей шутки были плохи. Бабуля была большая, как печка в нашей комнате, лицо и руки у нее были темные, двигалась она большущими бесшумными шагами.

— Вы так в валенках и пойдете? — изумилась моя мама. — Тепло ведь.

— А ревматизм проклятый, — ответила новая бабуля, и мы выкатились из квартиры.

Наверное, все-таки бабуля была посильней своего ревматизма. Она шла во главе нашей квартирной процессии, тянула за руку внука Вовку и размахивала бидоном. Остальные по росту выстроились сзади.

Мы оказались где-то в середине очереди, и я сразу убежал вперед смотреть, как наливают керосин.