Я в Лиссабоне. Не одна

Мы поужинали несколько раз, специально не договаривались — он просто звонил и спрашивал, что я делаю. Можно сказать, мы подружились — насколько это возможно за две недели; он сказал, что хотел бы такую дочь, как я. У них с женой не получилось детей: сначала — было не до того, а потом еще сложнее все стало — рожать нужно в молодости. И еще — что если бы вовремя получилось, то его дочери было бы сейчас столько, сколько мне. Конечно, я видела, что нравлюсь ему, но как друг была ему нужнее — и он это понимал. И в «Belle» позвала его чисто по-дружески.

Он приехал мгновенно, был где-то рядом; девчонки переключились на него, особенно Алена (она-то, в отличие от Юльки, еще и датая была, они же и до меня с Егором сидели — не скучали), а Егор, наоборот, еще больше затихарился, только поглядывал через стакан — я так и не поняла, то ли он совсем пьяный был, то ли Савелий ему так не понравился. Я боялась, что он после моей выходки у бара будет смотреть в глаза и как бы невзначай гладить ручки, но нет, слава богу, а то Аленка, бедная, точно устроила бы сэппуку, а чем она виновата…

Когда мы встретились на следующий день с Юлей — обсудить все-таки ее личную жизнь — она сказала мне, что я некрасиво себя вела, что будто бы смотрела весь вечер на Егора, не обращала внимания на Савелия, и им приходилось его развлекать. Она выдумала это в свое и Аленино оправдание, но я не стала даже пытаться ее убедить — ясно, что такие вещи люди выдумывают, чтобы быть в них уверенными вопреки всему, здравому смыслу — прежде всего. Единственное, что мне все же с грехом пополам удалось ей внушить, — это что я не сплю с Савелием. Ей это казалось невероятным: он так типа на меня смотрит, как на друзей не смотрят. «Слепой бы увидел, как он ревнует!» Я говорила ей, что он, скорее, как к дочери ко мне относится, но разве тут что-то объяснишь… Зато мне показалось, что про Егора она знает больше, чем просто то, что он Аленин парень, ну и интуиция меня не подвела: она проговорилась, что, мол, «вообще-то я их с Аленой познакомила». Я в таких случаях рака за камень не завожу, спросила ее в лоб: «Ну и как он?» — «В смысле?» — «Не строй из себя целочку, я спрашиваю, как он в постели?» Юля от испуга даже на английский переключилась: «Oh, he’s all right», — говорит. Я потом долго еще ее подкалывала этим «he’s all right».

Где-то через неделю был премьерный показ нового «Бонда», отцу прислали пригласительный, а он как обычно отдал его мне. Я пошла, потому что делать было особенно нечего — собирались вроде с Юлей в клуб, но она так и не перезвонила, а меня уже достало самой ей звонить. И только когда я пришла и увидела Егора с шампанским (помахал мне рукой — и тут же подхватил бокал для меня), обругала себя: надо было думать, что раз он пишет о кино, то будет здесь, конечно. Получалось так, будто я его преследую, а мне как раз меньше всего этого хотелось — не чтобы он так думал, а чтобы вообще так получалось. Егор вел себя очень корректно — не лез целоваться и даже не подал виду, будто помнит, что между нами было в тот вечер, только спросил, как я добралась. Я говорю: «Нормально, ты спрашивал уже ВКонтакте. Меня Савелий довез— facepalm!». «Не обижайся, — отвечает, — слишком много работы, все в голове путается». Мы довольно много выпили шампанского перед началом, бокала по четыре, но, пока шел фильм, протрезвели. Вышли на улицу — белые ночи уже кончились, но все равно было светло: тихая, неподвижная, пустая ночь.

Мы пешком дошли до Большого, на Ординарной прогудел нам навстречу совершенно пустой троллейбус — большой светильник на колесах; поели в каком-то ночном суши-кафе, а потом Егор посадил меня в машину. Думаю, с моей стороны достаточно было бы малейшего намека — взгляда на пару секунд дольше, чем полагается, — и мы поехали бы к нему; но, во-первых, мне этого совсем не хотелось, не говоря уж о том, что у меня были месячные, а во-вторых, когда я доедала свой какой-то там маки-пиздаки, позвонил Савелий. Я не взяла трубку — потому что вообще-то было поздно: а вдруг я сплю? Но мне стало как-то не по себе; если и было какое-то романтическое настроение, то его как рукой сняло. Я заставила водителя въехать во двор и остановиться прямо у парадной: паранойя не паранойя, но мне показалось, будто напротив дома стоит «гелентваген».