Я в любовь нашу верю...(СИ)

Какой странный сон… Луна, воины в матросках… Зло, что хочет захватить планету. Все это было таким реальным, что мне показалось, что я и впрямь умерла, пожертвовав собой. И еще это ощущение, что эта принцесса Венеры — это я и не я одновременно. Возможно ли это? Вот что еще странно: почему там были мои подруги и Мамору? И еще эта лунная принцесса, что никак не могла оторваться от него. Да еще и называла его таким странным именем — Эндимион. Есть ли в этом хоть какой-то смысл? Что хочет сказать мне мое подсознание? Наверное, то, что мне не стоит смотреть мультики на ночь.

Айно улыбнулась последней мысли, но ее лицо вновь приняло серьезное выражение.

Этот сон был таким ярким… Он точно должен что-то значить. Только вот я сомневаюсь, что его толкование можно найти в соннике. Но точно могу сказать, что я понимаю Венеру — если бы какая-то тонкослезая принцесса цеплялась в моего Мамору, я бы тоже сошла с ума от ревности, но не стала бы рыдать, а вмешалась бы. Хорошо, что это всего лишь сон, и моему счастью ничто не угрожает.

На такой позитивной ноте размышлений Минако выключила свет и, свернувшись клубочком на постели и обняв подушку, закрыла глаза, надеясь вернуть утраченный сон и твердо решив не придавать значение тому, чему проблематично найти объяснение. Особенно снам. И особенно тем, где Мамору-Эндимион принадлежит не ей, а какой-то там принцессе Серенити.

…И Принцессе той лунной

Надежду не отдам…

Девушка широко распахнула глаза, уставившись в темноту. Неужели?

…Знаю точно, и это немало

Поможет нам сила Кристалла…

В груди разлилось приятное, тягучее напряжение, и в голове, одна за одной стали рождаться поэтические строчки. Сомнений быть не могло: Минако посетила муза, и девушка не намеревалась ее отпускать просто так, тем более что уже несколько дней подряд у Айно вдохновение напрочь отсутствовало. Быстро подскочив на постели и вновь включив свет, девушка схватила со стола блокнот и ручку и, усевшись на кровати, сложив ноги по-турецки, принялась лихорадочно записывать все, что рождалось под вдохновением. Волосы светлой волной то и дело рассыпались, закрывая лицо, но Минако нетерпеливо откидывала их назад.

Наконец, задумчиво покусав колпачок ручки и критически посмотрев на составленные стихи как бы со стороны, посторонним взглядом, Айно засияла:

— Если еще написать хорошую музыку, то эта песня наверняка станет хитом. Надо позвонить Рей.

Спрыгнув с кровати, девушка подошла к телефону и, набрав не глядя знакомый со школьной скамьи номер, принялась нетерпеливо ждать, постукивая босой ногой по полу. Гудки тянулись невероятно долго, пока трубку, наконец, не сняли, и на том конце провода не послышался сонный и недовольный голос подруги:

— Алло?.. Кто это?

— Рей, это я, — начала было Айно, но ее восторг был несколько грубо перебит разбуженной собеседницей:

— Минако, ты совсем с ума сошла? Почему ты звонишь мне посреди ночи?

— Не сердись, пожалуйста, но мне нужна твоя помощь. Дело срочное, — затараторила девушка, прижимая трубку к уху так крепко, словно от этого зависел ответ мисс Хино.

— Дай догадаюсь — это что-то не может потерпеть до утра, так?

— Да, — закивала головой Минако. — Приезжай ко мне, Рей, ну пожалуйста!

На том конце провода замолчали, и Айно напряглась, размышляя о том, что могло бы значить это молчание.

— Ладно, — наконец, последовал ответ, и блондинка вздохнула с облегчением. — Через полчаса буду у тебя.

— Спасибо! — почти прокричала в трубку Минако, но Хино уже не разделяла восторг по этому поводу — эфир наполнили короткие гудки, и Айно положила трубку.

Итак, Рей уже в пути. Надеюсь, она не убьет меня за то, что я подняла ее с постели среди ночи, и поможет мне с музыкой. Как все-таки здорово, что она пошла учиться на композитора! Мы с ней составляем неплохую команду.

Поняв, что сон на сегодня отменяется, Минако заправила постель, убрала волосы, завязав сзади пышный бант из шелковой красной ленты и поставила чайник — надо же как-то задобрить Хино, когда та доберется к ней с другого конца города.

Сделав себе чашку чая с жасмином, Айно вышла на балкон. В лицо ей тут же ударил свежий ночной ветер, и девушка поежилась, стягивая поплотнее на груди верх шелковой пижамы. Это мало помогло, и Минако вся, от макушки до пят, покрылась гусиной кожей. Лето еще только-только вступало в свои права, и ночи еще не были такими теплыми, как дни, и всем любителям ночной романтики приходилось накидывать себе что-нибудь на плечи, чтобы не озябнуть. Айно же обхватила руками чашку и оперлась локтями о широкие балконные перила — ей не хотелось пока что возвращаться в комнату. Тепло от чашки поднималось от кончиков пальцев и выше, а когда блондинка сделала первый глоток горячего ароматного напитка, упоительное тепло разлилось и по всему телу, прогоняя остатки сонливости и делая голову легче и светлей.

Глядя на огни ночного Токио, Минако ноготками выстукивала на чашке мотив новой песни, чуть улыбаясь.