Я в замке король

Но надо же посмотреть, узнать. Зажечь бы свет, зажечь бы свет...

Он вытянул левую руку, нашарил выключатель и поскорей, пока рука не отдернулась, нажал. И посмотрел.

Он сразу понял, что ворона не настоящая, что она чучело, мертвая. Но от этого она была только хуже. Когти вонзились в простыню. Она была громадная.

Киншоу лежал совсем тихо, он не закричал, даже не охнул. У него пересохло в горле от страха, но голова работала: он знал, кто принес чучело, он знал, что Хупер стоит под дверью и, наверное, заметил свет. Хупер захотел, чтоб он испугался, заорал, заплакал, звал бы маму. À он не станет. Зачем? Тут ничего, ничего нельзя поделать. Киншоу не решался дернуть ногой и столкнуть жуткую птицу на пол, с глаз долой, чтоб не сидела тут, не давила ему на бедро. Ведь если шелохнуться, она, чего доброго, повалится не так, вперед, еще ближе. Он ни за что не дотронется до нее рукой.

Хупер все ждал, подслушивал. Надо выключить свет. Наконец, он нажал на выключатель. Но отдернуть руку боялся. Он лежал, крепко зажмурясь, с невыносимой болью в мочевом пузыре. Он боялся, что нальет в постель. Лучше б умереть. Лучше б Хупер умер. Но ничего, ничего нельзя было поделать. Наконец, к утру он задремал.

Когда он проснулся, как раз только пробило шесть. Ворона оказалась еще менее настоящей и еще громадней. Он ждал, что вот раззявится клюв, и он увидит красную изнанку, и она взмоет и будет падать на него, метить в глаза. Он думал: «Глупости, глупости, просто глупая, несчастная птица». Он глубоко вздохнул, а потом зажмурился и выкатился из постели на пол. И побежал. Он долго сидел в уборной. Дом молчал.

Он не знал, что с ней делать, как от нее избавиться. Теперь, при дневном свете, он и вовсе не мог до нее дотронуться, а говорить про нее он тоже никому не хотел. Так она, значит, и останется на полу у кровати, и лежать ей из ночи в ночь, пока миссис Боуленд не придет убирать.

Но, когда он вернулся, ворона исчезла.

Хупер отнес птицу обратно на чердак. Он знал, что Киншоу ночью проснулся, зажег лампу – и все: из комнаты не донеслось ни звука, Потом свет снова погас. И ничего не было слышно. В конце концов Хупер тихонько пошел к себе в комнату. Он весь закоченел в коридоре.

За завтраком он уставился на Киншоу, ловил его взгляд. Киншоу на него не смотрел и молчал.

На дне пакета с кукурузными хлопьями была пластмассовая модель подводной лодки. Утопишь ее в ванне, и она потом постепенно всплывает в струе пузырьков. Киншоу первый добрался до дна пакета, Он вытащил целлофан, а потом запустил руку за лодкой. Хупер ждал.

Киншоу внимательно разглядел модель. Прочитал прикрепленную резинкой инструкцию. Потом положил лодку на стол, подальше, и стал снова есть, не отрывая глаз от тарелки.

– Ладно, – сказал Хупер. – Хочешь, бери ее себе. – Он мило улыбнулся.

Киншоу медленно поднял голову. Он смотрел на Хупера долго, с ненавистью. Потом снова принялся за еду. Лодка так и осталась на столе.

– Ну, они, кажется, уже почти притерлись, а? – сказал мистер Джозеф Хупер миссис Хелине Киншоу немного погодя, когда мальчики вышли из комнаты. – Надо думать, они подружатся.

Хупер увидел его, идя по гравию, тут же отступил на газон, осторожно прошел за угол и скоро очутился от него в нескольких ярдах.

Киншоу стоял на цыпочках, приложив обе ладони к вискам, и заглядывал в окно Красной комнаты. Хупер затаился, не подходил, чтобы не отразиться в стекле. Киншоу чуть передвинулся.

– Чего подсматриваешь?

Он повернулся, как ужаленный. Хупер подошел.

– Туда нельзя. Это Красная комната. Входить запрещается. Ключ у папы.

– Почему? Там же только старых книг полно и рыб дохлых.

– Это по-твоему.

– А что там?

– Ценные вещи. Я же говорил. Ты таких в жизни не видал.

Киншоу было, в общем, интересно, он гадал, что лежит в стеклянных ящиках. Но все равно Красная комната ему не понравилась, наверное, ему даже не хотелось туда входить. Он отодвинулся от окна,

– Хочешь, покажу?

Киншоу вздрогнул. Он подумал: «Нет, Хуперу не узнать моих мыслей, ни за что, ни за что». В комнату идти ему не хотелось.

– Ладно, после ужина сходим, – сказал Хупер.

Киншоу ждал внизу. Хупера не было. Ну и ладно, и хорошо, видно, забыл или передумал. Киншоу собрался уходить. Хупер сказал:

– Ключ у меня. – И вышел откуда-то сзади.

В Красной комнате было очень темно. На воле, как стальное, серело небо, сыпался дождь. Ветки тисов кланялись окнам.

Киншоу прошел в комнату и почти сразу остановился. Так он и знал: ему тут не понравилось. Пахло мертвечиной, и ботинки скрипели на полированном полу. Хупер стал у двери с ключом в руке.

– Чего же ты, иди, – тихо сказал он. – Смотри. Скажи спасибо, что тебя сюда привели.

Киншоу сжался и медленно двинулся к первому ящику. Он изо всех сил глотнул воздух.

– Мотыльки.

– Ага, какие только есть на свете.

– А кто... Откуда они?

– Это мой дедушка. Не слыхал про него? Ну и дурак. Мой дедушка самый-рассамый знаменитый коллекционер. Он писал всякие книги про мотыльков.