Я вас поглажу мягкой лапой

Мне с утра сегодня
Восемнадцать лет,
Я купил на Сходне
Старый пистолет.
Пистолет заряжен
Пулею одной,
Не пойдем в овражек
Пострелять с тобой.
Пистолет в кувшине
На столе стоит,
Вот он, матершинник,
Преотвратный тип.
Он мой злобный критик,
Он же и палач,
И всегда сердитый,
Плачь ему не плачь.
И не пьет он бражку,
И не пьет вино,
Кушает он кашку
И уже давно.

Он стоит в прихожей,
Ждет стихи мои,
Вижу я по роже,
Что плохи они.
Я пишу по пьяни
Только для друзей,
Уши мои вянут,
Стопочку налей.
Я всегда за бедных
Печку затоплю,
Завтра на обедню
Скинусь по рублю.
Дверцу я открою,
Кину туда стих,
Ветер уж не воет,
Что-то быстро стих.
Я не стал поэтом,
Не убрал рутину,
Только в мире этом
Вижу паутину.

Я в той паутине
Муха-цокотуха,
Словно на картине,
Кто бы мене слухал.
Мне бы человеком
Голову сложить,
Или же со смехом
Водку снова пить.
Вдруг раздался выстрел,
Что-то потекло,
То ли мое сердце,
То ль в окне стекло.

Я аз воздам тебе

Считай, что ты меня прогнала,
Порвала нить, сожгла мосты,
За то, что мне все время мало
В тебе душевной красоты.

Ты словно дикая пантера

Идешь за мною по следам,
То с бандерильей, как тореро,

Гоняешь милых местных дам.

То, словно римский гладиатор,

Меня зовешь на смертный бой,
А я всего лишь император
И не справляюсь я с тобой.

Умерь себя и стань царицей,

Садись сюда, вот рядом трон,
И все, кто знает, удивится
Тому, что мирно мы живем.

Я не хочу быть командиром,

Собой командовать не дам,
Иди ко мне, в ночных мундирах
Тебе всегда я аз воздам.

Я в мир смотрю, валяясь на диване

Я в мир смотрю, валяясь на диване,
Не рвусь схватить чего-то про запас,
Коллега мой сидел всего лишь в ванне
И «эврикой» весь мир тогда потряс.

Мне не нужны из золота тарелки,

Пусть простенький фарфор, но с синевой,

Я не люблю под модное подделки
И дом мой маленький, но свой.

Я как свеча горю в своем шандале,

Могу мерцать, могу зажечь пожар,
Могу кружиться в вальсе в зале
И по натуре я – гусар.

В любом колодце добрый дух

В любом колодце добрый дух,
Общеньем долго обделенный,
Становится с годами очень глух,
Как и вода – чуть-чуть соленой.

В пустыне скука, как песок,

То как бархан или как буря,
Но каждый новый голосок
Хозяин встретит, балагуря.

И чтоб прохожий ни кричал,

Колодец чуть его изменит,
И только глупость сгоряча
У края встанет на колени.

Европа