Я - ваши неприятности

- К логопеду надо Георгию, но он опоздал. Извини, но твоему брату никогда не удастся стать респектабельным. Конечно, родню не выбирают...

- Лика, зачем мы сюда пришли, по-твоему? - изловчился вставить фразу Юрик.

- Что значит зачем? - удивилась я. - Разумеется, чтобы увидеть твою квартру. Должна же я знать... Не смотри так на меня. И убери руки! Я прекрасно знаю, чем ты думаешь. Все мужчины одинаковы. Сегодня ты согласен на что угодно, а стоит мне уступить, ты завтра же передумаешь жениться.

- Я и не собирался, - проворчал он.

- Это мы посмотрим. Кстати, почему бы твоей бывшей супруге не переехать в эту квартиру? Три комнаты на двоих довольно прилично. И она, надеюсь, вполне способна подняться на четвертый этаж без лифта.

Юрику больше ничего не хотелось. Он смотрел в чашку с холодным кофе и томился. Еще через несколько минут я предположила:

- Серафима, наверное, дома с ума сходит.

Юрик с готовностью поднялся:

- Сейчас позвоню Пашке.

- Ты меня не проводишь? - округлила я глаза.

- А что я собираюсь сделать? Отвезти тебя домой.

Юрик позвонил, и мы торопливо покинули жилище Каткова-старшего.

- Боже мой, какая ночь, - сказала я, задрав голову.

Юрик насторожился.

- Пешком не пойду.

- Ненавижу, когда ты вредничаешь. Только подумай, как чудесно пройтись...

- Шесть троллейбусных остановок?

- Что такое шесть остановок? Нам идти по жизни рядом еще лет тридцать.

- Я столько не проживу.

- Перестань меня злить.

- Солнышко, а когда у тебя отпуск кончается?

- В конце сентября. Но ты не беспокойся, я уже предприняла кое-какие шаги. Думаю, меня охотно возьмут в ваш театр. Ты как будто не рад?

- Брось, просто счастлив. Тут мы заметили Пашку: он мчался со всех ног, на ходу застегивая рубашку. Юрик завистливо вздохнул и сказал:

- Поезжай за нами, мы пешком.

- Когда ты хочешь, можешь быть таким милым, - прошептала я, прижимаясь к нему.

Мы вошли в арку, когда прогремел взрыв. Я взвизгнула, а Юрик рявкнул:

- Твою мать...

В том месте, где минуту назад стоял белоснежный "БМВ", к небу поднимался огненный столб.

- Твою мать... - повторил Юрик и еще присовокупил парочку выражений. Я стала медленно оседать на землю. Он поднял меня, встряхнул и прислонил к стене. - Ну что за дерьмо, а? Тачке два месяца, нулевую взял. Это ж какие бабки...

- А где Паша? -- проблеяла я.

- Сгорел Паша. Кто это мог сделать, если не твой Циркач?

- Дурак он, что ли? А вдруг, правда, дурак? Ведь я могла в машину сесть. Боже ты мой... - Я опять начала оседать на землю.

Юрик обнял меня и глубоко задумался. Конечно, подозревать меня было глупо, он это быстро сообразил и стал взирать почти что с благодарностью. Потому что, если бы не мое упрямство, Юрик вознесся к небесам рука об руку с Пашей. Я же тщетно пыталась понять: что это, черт возьми, творится? Так ничего не поняв, жалобно спросила:

- Что будем делать? Юрик не успел ответить. Во дворе показалась пожарная, а следом и милицейская машина. Как видно, кто-то из жильцов дома успел позвонить.

Я тяжело вздохнула. Через полчаса так же тяжело вздыхал милиционер. И было отчего: где труп, там и я. Что за напасть. Милиционер стал смотреть пронзительно, а в голосе зазвучал металл. В общем, меня, кажется, подозревали во всех смертных грехах. Я здорово разозлилась и позволила себе несколько замечаний в адрес правоохранительных органов. В ответ мне прозрачно намекнули, что, если не прекращу якшаться с типами вроде Катка и всякими сомнительными бизнесменами, никто на свете не сможет гарантировать, что я доживу до старости.

На этом мы расстались: я с гневом, представитель закона с чувством удовлетворения, которое обычно приходит с осознанием того, что если и не удалось сделать что-нибудь путное, так хоть настроение ближнему испортил. В общем, расстались по-доброму.

Юрик был взбешен, и не только поведением милиционеров, которые как-то вскользь, но доходчиво выражали сожаление, что он по-прежнему жив и здоров. Через каждые пять минут Юрик обещал, что хоть из-под земли достанет "ту суку, что эту подлянку устроила". Мне пришлось на ходу учиться, чтобы уяснить, что Юрик пытается донести до моего сознания. С трудом понимая каждое пятое слово, я не забывала держаться за его локоть, нежно гладить сжатый кулак, называть "дорогой" и "любимый" и накликать на головы негодяев, поступивших так ужасно, всевозможные беды, как то: болезнь, сиротство и хроническое безденежье. Юрик меня не слушал, так что я имела возможность говорить все что угодно.

- Куда мы идем? - опомнилась я. Словарный запас истощился, и появилось время посмотреть по сторонам. Юрик встал как вкопанный, покрутил головой.

- Найдем тачку, я тебя домой отправлю.

-Аты?

-Что?

- Ты ведь не собираешься болтаться по улицам, когда тебя только что едва не убили?

- Давай я отвезу тебя домой, а как-нибудь разберусь.