Я - ваши неприятности

Юрик слушал вполуха, ему уже все заметно надоело. Тетушка хлебнула коньячку на дорожку и помогла мне подняться.

Только мы покинули особняк, как былая бодрость вновь вернулась, и я заметно ожила. Зашагала бойко, чем порадовала Серафиму.

- Чего несешься как угорелая? - все-таки поинтересовалась она.

- Телефон нужен.

- Так есть у тебя. Или нет?

- Я его в туалете утопила.

- Разумно. Хотя вещь дорогая. На почте должен быть телефон.

- Отсюда звонить нельзя. Нам надо в город как можно быстрее.

К счастью, шоссе здесь оживленное, соединяющее два областных центра. Очень скоро мы выгружались из "Жигулей" возле поста ГАИ, рядом с троллейбусной остановкой. Я увидела телефон и бросилась к нему.

- Кому звоним? - спросила тетушка.

- Ты знаешь кого-нибудь из, коллег Владимира Петровича?

- Знаю. Заместителя его, Петьку... А что?

- Надо, чтобы кто-то меня выслушал, не перебивая.

- Положим, Петька выслушает. Но за остальное не ручаюсь. Время позднее, на работе его может и не быть, а домашний телефон я не знаю. Придется Вовкиной Катьке звонить. Сама видишь: хлопотно и вилами на воде...

Тетушка набирала номер, я томилась рядом, и вдруг, припав ухом к трубке, едва не взвизгнула от нежданно обрушившегося на меня счастья: на том конце провода был Владимир Петрович,

- Вовка, ты ж в больнице, - удивилась Серафима.

- Давно сбежал. Говорил ведь: два дня, не больше... Живы? Рад, ей-Богу. Признаться, сильно беспокоился.

- А чего домой не спешишь?

- Дела поднакопились. Вас где носило?

Тут я выхватила трубку, слушать дальше их светскую беседу не было сил.

- Володя, старший Катков убил Циркача, - я назвала адрес. Он присвистнул:

- Как же он вас в живых оставил?

- Мы алиби, - я вкратце обрисовала ситуацию. - Сейчас Каток на даче в Красном. Можно устроить так, чтоб его там прихватили и заодно дачу как следует обыскали?

- И что найдут?

- Думаю, что-нибудь такое, что позволит упечь его в тюрьму.

- Занятно. Попробуем сделать... Где вас найти?

- Дома. Мы теперь не прячемся. Больше от меня ничего не зависело. Я разом почувствовала смертельную усталость. Возвращение в квартиру помню с трудом. Вошли, рухнули на диван и, как ни странно, уснули.

Разбудил нас верный друг. Долго и настойчиво звонил в дверь. Утро было хмурым, серым и по-настоящему осенним. Серафима, перепуганная и взлохмаченная со сна, бросилась открывать. Владимир Петрович прошел в комнату, занял любимое кресло и терпеливо ждал. когда мы умоемся и сварим кофе. Сон пошел мне на пользу. Я чувствовала себя почти хорошо. Чего не скажешь о верном друге: он имел вид человека, не спавшего как минимум сутки. Я вспомнила, что он сбежал из больницы, и забеспокоилась.

- Чего ты меня разглядываешь? - усмехнулся он. - Устал как собака, только и всего.

- Не тянул бы ты, Вова, - жалобно попросила тетушка.

Он допил кофе, отодвинул чашку и сказал:

- Каток арестован. По подозрению в убийстве Циркача. Его труп обнаружили в районном центре, и есть свидетели, что ребятки Катка вертелись по соседству...

- У него есть алиби?

- Есть, -- кивнул Владимир Петрович. - Он заявил, что с девяти утра до шести вечера вы очень весело проводили время на даче. На вопрос, где брат, ответил, что тот отлучился по делам. Дачу обыскали...

- Да не тяни, ей-Богу, - разозлилась Серафима.

- Нашли труп Жорки. В гараже, в яме. Прикрыт досками. Кто-то сломал ему шею.

- Господи, помилуй. Юрка говорит, и мы подтверждаем: в шесть, когда мы покидали дачу, оба брата были живы и здоровы. Каток сам учил...

Владимир Петрович пристально посмотрел на Серафиму, потом на меня, невесело засмеялся:

- Не хотел бы я быть вашим врагом...

- Как Каток отнесся к смерти брата? - спросила я.

- А ему еще не сказали. Дает показания по подозрению в убийстве Правдина, ведет себя нагло. Называет вас свидетелями... Пусть увязнет поглубже, вот тогда и сообщат. Посмотрим, как он начнет выкручиваться. После вашего отьезда братья вдвоем остались. Свидетели есть, что несколько дней назад между ними произошла крупная ссора: Юрик пинал младшего ногами. Может, нарочно он братишке шею и не ломал, но в гневе вполне мог силушку не рассчитать. Так что дела у Катка неважные. Когда его познакомят с результатами вскрытия, ему будет не до смеха.

- А чего ж ты не рад? - удивилась Серафима. - Хана Юрику, одно из двух убийств на себя брать придется. Конечно, адвокаты много чего наплетут, но власти Юрика не жалуют. На нас ведь тоже жать нельзя: бабы. Припугнут расколемся. Думаю, лет на семь мы с Юриком простимся.

- Где Жорка прячется, я сказал только вам, - вздохнул Владимир Петрович. -Кто убил?

- Как на духу, Вова, знать не знаем. Наверное, ребята Циркача. Может, сами как-то узнали, а может, и мы протрелались. Что с нас взять?

Тут Владимир Петрович повернулся ко мне:

- А ты что скажешь?

- Катку место в тюрьме. Если я не могу посадить его за убийство Циркача, значит, сядет за убийство брата.

- Лика, тебе придется давать показания в суде. Тебе придется поклясться говорить только правду и не лгать. Тебе придется нелегко... Уверяю.

- Ничего, я справлюсь. Уменя есть долг перед одним человеком.