Я - ваши неприятности

Ловко. Выходит, я во всем виновата? Мы стали пить кофе и есть пирожные. От пирожных Серафима подобрела, разговор пошел непринужденный, я бы сказала, дружеский. Так как говорить особо было не о чем, говорили обо мне: кто я, откуда, чем занимаюсь, в каких спектаклях занята. Все остались довольны. Когда обо мне все было сказано, Илья Сергеевич позвонил по телефону и вызвал шофера, чтобы дать ему необходимые инструкции на завтрашний день. Через несколько минут, постучав, в кабинет и вошел молодой человек. Увидев его, мы обалдели и некоторое время взирали, и приоткрыв рты. Шофер по имени Саша был высоким плечистым негром, причем самым что ни на есть настоящим: шоколадным, курчавым и белозубым. Одет он был в ярко-зеленые штаны и желтую футболку. Я представила его в униформе, в фуражке с лакированным козырьком и под ложечкой засосало — ничего лучше и в Голливуде не найти. Изъяснялся негр Саша на прекрасном русском и в отличие от хозяина дефектами речи не страдал. Он ушел, а мы продолжали пребывать в трансе. Видя, что скоро мы не отойдем, Илья Сергеевич счел нужным прояснить ситуацию. История не блистала оригинальностью: мать Саши встретила студента местного политехнического института, прибывшего с Африканского континента. Любовь прошла, а память о ней жила уже двадцать пять лет. Саша носил фамилию Матвеев, отчество Антонович, Африку в глаза не видывал и вообще по всем статьям являлся русским человеком. Так что глаза таращить и рты открывать было совершенно необязательно.

Съев все пирожные, мы покинули белоснежный офис, чувствуя, что нам улыбнулось счастье: завтра у нас была не только умопомрачительная для всей братвы машина, но и настоящий негр в придачу. С ума сойти, ей-Богу.

— Едем к церкви, — сказала я, садясь в Серафимину машину.

Всю дорогу Владимир Петрович неизвестно чему радовался и над нами подшучивал, хотя в свете большого праздника, то есть дня рождения, такое поведение было извинительным. Тут я опомнилась и решила поинтересоваться:

— Тетка Серафима, а что у тебя было с этим Ильей?

— Ничего. Встречались пару раз.

— По-моему, он приличный человек, как считаешь?

— Никак. Мне нужна его машина. И не приставай с глупостями.

Суровость тетушки еще больше укрепила мои подозрения, что дело здесь нечисто. Однако размышления пришлось прервать: мы прибыли на место. Церковь не могла похвастать древностью, но красотой — вне всякого сомнения. Холм, покрытый яркой зеленью, несмотря на конец лета. Огромные липы. На заднем плане петляла река извилистой лентой, и сама церковь, сияющая свежей побелкой, колокольня с тремя рядами кокошников и широкая лестница. Придумать лучшего места для романтической встречи просто невозможно.

— Его машина будет на стоянке? — спросила я.

— Вряд ли. Обычно он ставит ее у забора.

— Отлично, значит, мы остановимся вот здесь. — Я вышла из машины и не спеша осмотрелась. Тетка Серафима брела за мной, правда, молча.

— Ну как? — все-таки не выдержал она.

— Нормально. От разрыва сердца он не умрет, но сознание потеряет.

— Я ведь серьезно спрашиваю.

— Завтра все и увидим. Машина Ильи Сергеевича в сочетании с негром-шофером может так повлиять на парня, что меня он просто не заметит.

— Это вряд ли, — хмыкнула Серафима и добавила:

— Надень красное платье.

— Белое. Мы не на карнавал собрались.

— Зато он тебя издалека увидит.

— Хорошо, ты пойдешь рядом в красном. А я в белом.

— И сольешься с машиной. Слушай, что говорю, тетка плохого не пожелает…

Мы немного попрепирались и решили: пусть платье будет белое, а шарф терракотовый. Во-первых, он мне к лицу, а во-вторых, яркое световое пятно.

Мы отвезли Владимира Петровича домой, где его ждал праздник в кругу семьи, а сами занялись сценарием завтрашней встречи.

Вечером Серафима опять потащила меня в ресторан.

— А ты не экономишь, — вынуждена была заметить я.

— Зачем? Ежели ничего у нас не выйдет, так мелочиться глупо, а если все пройдет, как я думаю, то тем более.

И мы пошли в ресторан.

* * *

Серафима разбудила меня в половине седьмого. Я потрясла головой и сказала:

— Нас освищут.

— Что за пессимизм?

— Шесть тридцать утра. Я не могу взирать на жизнь оптимистически в столь раннее время.

— Это будет твоя лучшая роль, вот увидишь.

— Он не приедет или уснет в машине, или отправится в магазин…

— Ненавижу, когда ты вредничаешь. Вставай и не занимай надолго ванную, — заявила тетка и стянула с меня одеяло.

Через полчаса я была готова сыграть свою лучшую в жизни роль, а оптимизм по-прежнему плутал где-то вдалеке. Затея выглядела невероятно глупой. Серафима сурово косилась, и высказываться я не рискнула. Сидела возле окна и разглядывала двор.

Вскоре появился Владимир Петрович, невеселый и малость помятый. Как видно, день рождения oн отметил неплохо и теперь страдал. Тетка, существо доброе, поднесла ему рюмку коньяку, и он минут через пятнадцать пришел в себя.

В точно назначенное время возле подъезда возникло белоснежное чудо на четырех колесах, которое тетушка сразу же окрестила “мечтой бандита”. Серафима Павловна вдруг охнула, а потом отчетливо застонала.

— Ты чего? — испугалась я.

— Мы про негритенка забыли.