Я - ваши неприятности

— А еще холодной воды боялись… Все шло просто замечательно, мы купались, загорали и болтали о разном. Потом решили прогуляться. Песчаная дорога шла через поле в сторону леса. По ней и отправились. Чем больше я приглядывалась к Циркачу, тем больше недоумевала. Несмотря на заверения Владимира Петровича, в нем не было ничего бандитского. Нормальный парень, желающий произвести хорошее впечатление.

Мы все еще говорили друг другу “вы” и соблюдали определенную дистанцию. Для меня это было хорошо, а вот для него плохо. Поэтому я подвернула ногу. Шла, шла, оступилась, охнула и даже присела. Циркач забеспокоился так, точно ноги я и вовсе лишилась. Заверив его, что ничего страшного не произошло, я заметно поморщилась.

— Давайте посидим немного, — попросила я.

Мы устроились в тени акаций, Сережа продолжал проявлять беспокойство.

— Больно? — трогательно спросил он.

— Ничего страшного, — проблеяла я. Двигаться с моим “ранением” я, естественно, не смогла. Сережа, как джентльмен, предложил меня донести. Я очень натурально покраснела и стала отказываться. Идея мне не понравилась. Парень он довольно крупный, но я у себя одна и доверять кому попало свое бренное тело совершенно не собиралась. А вдруг уронит? Конечно, он мог подогнать машину и обойтись без излишнего романтизма, но идея нести меня на руках прочно засела в его голове. В конце концов я согласилась. Он подхватил меня и понес, кстати, без видимых усилий, чем порадовал. Убедившись, что ронять меня он не собирается, я приободрилась и смогла думать о деле.

Как хорошо воспитанная женщина, я старалась держаться на расстоянии от его широкой груди, что было весьма затруднительно в моем положении. Выражение его глаз стремительно менялось. Я вновь забеспокоилась: дело делом, но Циркач вовсе не являлся предметом моих мечтаний, а нам еще возвращаться домой в машине один на один.

Дети все еще играли в мяч, а взрослые с интересом на нас поглядывали. Я обрадовалась: при некотором скоплении народа даже бандит не станет кидаться на женщину. Между тем Циркач, проявляя трогательную заботу, усадил меня на переднее сиденье, а сам устроился на земле по соседству.

— Больно? — спросил тревожно.

— Сережа, вы, пожалуйста, не беспокойтесь, — залепетала я. — Мне так неудобно…

— Значит, больно, — кивнул он.

— Вовсе нет, то есть немного. Пока до города доедем, все пройдет.

Циркач стал рассматривать мою лодыжку, осторожно водя по ней ладонью. В этом не было ничего общего с желанием по-дружески помочь. Может, кто-то и назвал бы это массажем, но уж точно не я.

Тут он поднял голову и посмотрел на меня. Я покраснела и торопливо убрала ногу. Дыхание при этом у меня сбилось. Кстати, у него тоже. Если это не любовная сцена, то я не знаю, чего ждет публика.

— Нам пора возвращаться, — сказала я, пряча глаза.

Всю обратную дорогу мы ощущали некоторую неловкость, заметно волновались и говорили мало. Дело было не в количестве слов, а в интонации. Если так пойдет дальше, к концу недели я смогу рапортовать Серафиме о безусловных успехах.

Телефон в сумке напомнил о своем существовании. Тетка Серафима сильно гневалась.

— Мы, кажется, договорились, что одна ты из дома не выходишь, — вещала она громко, так что Сережа, безусловно, слышал каждое слово.

— Я не одна. Я со знакомым, — попробовала я оправдаться.

— Все твои знакомые в этом городе сейчас рядом со мной и, между прочим, волнуются.

— Извини. Через десять минут буду дома, — промямлила я и отключила связь.

— Сердитая у вас тетка, — заметил Сережа. — Обо мне так и в детстве не беспокоились. Есть причина?

— Что? Ах, нет.

Конечно, нет. Просто у нее такой характер.

Мы подъехали к дому. Возле подъезда стояла “мечта бандита”, а на балконе — тетушка, Тарханов и Владимир Петрович. Значит, Серафима не искажала факты, говоря, что все собрались в ее квартире. Негритенок ожидал в машине. При нашем появлении он торопливо вышел, кинулся к моей дверце и чрезвычайно почтительно попытался извлечь меня из “восьмерки”. Хромота, как известно, за пятнадцать минут не проходит, мне пришлось морщиться и припадать на левую конечность.

— Что случилось? — трагически спросил Саша и так взглянул на Правдина, будто тот по меньшей мере откусил мне ухо. Сережа заметно стыдился. В общем, в лице одного читалось “куда ж ты смотрел?”, а в лице другого отчаянное “не уберег”. Пантомима заслуживала того, чтобы ее увидеть.

— До свидания, Сережа, — улыбаясь сквозь гримасу страдания, сказала я и, повиснув на Сашиной руке, направилась к подъезду.

Хромая женщина выглядит ужасно, с этим ничего не поделаешь, с другой стороны, я смело могла себя поздравить. Что я и сделала уже в квартире.

— Ну, — хмыкнула Серафима, — с руки ест?

— Пока нет, но уже не прочь.

— А что с ногой?

— А что с ней может быть?

— Между прочим, я волновалась. Не было уговору, что ты с ним куда-то уедешь.

— Приходится импровизировать, — пожала я плечами.

— Смею напомнить, мои хорошие, — влез в разговор Владимир Петрович. — Это не игра, а суровая действительность. Допустим, сделали вы Циркача, и что дальше?