Я, Великий И Ужасный (СИ)

Сколько я крутил в голове разные варианты беседы, не знаю, но в итоге вырубился, так и не составив до конца конспект своей завтрашней речи.

Проснувшись утром, ещё в полной темноте, мало того, что чувствовал себя вполне бодрым, так к тому же в голове окончательно сложилось как построить разговор с предводителем тенхорабитов. Так что Сектант с Тагором застали меня подготовленным и в достаточной мере "заведённым" для разговора по душам.

"Пойдёмте" — бросил я вохейцу с тузтцем, и направился к хижине, выделенной Шонеку со спутниками, шлёпая по не успевшим высохнуть после вчерашнего дождя лужам. Провинившийся и его конвоир едва поспевали за мной.

Вежливо покашляв у входа, я вошёл в обиталище проповедника. Глубокоуважаемый Вестник Шонек, судя по всему, уже давно бодрствовал — видно возраст сказывался.

"Сейчас ты, Тунаки, расскажешь о том, как обманул и меня, и своих собратьев по вашей вере" — приказал я — "А ты, Тагор, будешь слушать, чтобы он опять ничего не наврал". От моих последних слов Сектант дёрнулся, словно от пощёчины. Мне опять стало неудобно и противно.

Вестник отстранённо наблюдал за этой сценой. Если у него и возникли какие-то опасения, вида не подавал: как стоял, прямой яко шест, так и стоял, на лице никаких эмоций — полное спокойствие, величавость и готовность внимать словам собеседника. Железный дедок, чем-то Темануя напоминает.

Сектант заговорил — неуверенно и сбивчиво. Я переводил взгляд с него на бывшего наёмника, а с того на Шонека. Тузтец внимательно слушал. Тенхорабитский патриарх же, быстро справившись с растерянностью, мельком проскользнувшей у него на лице, овладел собой и теперь внимал проштрафившемуся подчинённому (или подопечному?) с каменным выражением, которое с каждой минутой приобретало вид готовой обрушиться на несчастного горной лавины.

Но вот чистосердечное признание, наконец, закончилось. Вестник некоторое время молчал, переваривая услышанное. А потом разразился длинной тирадой. Голос он повышал не очень сильно, по крайней мере, сказать, что кричал, нельзя. Но даже в такой спокойной манере чувствовалось негодование и презрение, направленное на Сектанта. На короткий миг мы встретились с Шонеком глазами: да, не похоже, что это игра на публику. Пожилой вохеец стоял меж тем, втянув голову в плечи, по щекам его стекали слёзы.

— О чём говорит? — спросил я Тагора в паузе между тирадами.

— Шонек говорит, что Шущхук поступил нехорошо — начал переводить тузтец — Что он обманул и правителя этой страны, то есть тебя, Сонаваралинга, и своих братьев по вере. И что ему, Шонеку, сейчас стыдно, что жители Пеу теперь по нехорошим делам одного будут судить обо всех.

Интересно, в каких точно выражениях пастырь распекает провинившегося прихожанина. Бывший наёмник, судя по всему, сделал краткий перевод — что и неудивительно, учитывая скорость речи Вестника и по-прежнему не очень твёрдое знание туземного языка Тагором.

Покончив с Сектантом, почтенный старец переключился на меня, выстрелив парой фраз.

"Скажи ему, что передавать его речь будешь ты" — распорядился я тузтцу.

Тагор произнёс несколько слов. Шонек в ответ кивнул.

— Он согласен — сказал лучник — Он говорит, что ему очень стыдно за неблаговидный поступок Услышавшего Шущхука. Это бросает тень на всех Идущих Путём Света и Истины. И потому Вестник поймёт, если Шущхук понесёт самое суровое наказание.

— Скажи ему, что вина Тунаки очень серьёзная — произнёс я — Он не только обманул меня и Вестника. Тунаки также потратил не по назначению много ракушек, доверенных ему. Но и это не самое главное. Тонопу были собраны по воле Тобу-Нокоре, и по воле Морского Владыки я вручил их Тунаки, чтобы тот смог сделать несколько дел ради блага Пеу и его народа. И этот старый дурак, обманывая меня, совершил святотатство и оскорбил нашего бога, который является моим покровителем. Не знаю, сможет ли даже смерть преступника смягчить гнев Тобу-Нокоре.

Тагор принялся переводить: медленно, тщательно подбирая слова. Сектант же испуганно встрепенулся и беспомощно посмотрел на меня, потом на Вестника.

Шонек, выслушав тузтца, тяжело вздохнул и мрачным и тусклым голосом ответил несколькими словами. Виновник сегодняшней беседы вдруг упал на колени перед ним, и рыдая, начал причитать, хватая того за ноги. Хиштта что-то в запале крикнул, непонятно к кому обращаясь. Из всей тенхорабитской братии только Ищущий Шивой сохранял подобие спокойствия, хотя на лице его отражалась сложная гамма чувств: от ярости до горя.

— Что он сказал? — спросил я бывшего "солдата удачи" — Чего все остальные так переполошились?

Тагор не успел ответить, как почтенный Вестник раздражённо рявкнул. Да так, что все его подчинённые разом замолчали. Потом он, наклонившись к Сектанту, поднял того с земли и, приобняв, что-то начал говорить.

— Шонек говорил, что если твой бог согласится взять его, Шонека, жизнь вместо жизни Шущхука, то пусть тот живёт, а умрёт лучше он сам.

— А остальные?