Я вернулся за тобой (СИ)

Это отличный вариант. Легко разогнаться и сигануть с обрыва, и пусть бы кричала, билась в истерике, но было бы уже поздно, а я бы напоследок прикоснулся к губам, что заполнены вкусом сладкого яда и сказал последнее «Люблю».

— Куда ты так гонишь!? – орет она мне в ухо и бить пытается, а я отталкиваю и бросаю бешенное

— Пристегнись, если жить хочешь.

А потом педаль в пол и дыхание перехватывает. Скорость, Сашка рядом. А что собственно еще нужно?

Она вжимается в сидение, кусает пухлые губы и ревет. От страха. От боли. От хрени, что творится в ее красивой башке. А мне нравится слушать. Любой звук, что она может произвести. Особенно крик, когда мы на скорости несколько раз чуть не врезаемся в проезжающие мимо тачки. Но я гонщик. Я управляю машиной как профи. Вот бы и Сашкой так. Справиться с любым ее заносом, с любой истерикой.

Влетаю на скорости на бездорожье и резко торможу на краю обрыва.

Всего одно движение и нас больше нет. Нет боли, что рвет изнутри. Нет жажды, что сжигает. Нет голода, от которого уже тошнит.

Почему она. Почему в башке всегда она!

— Ты больной, знаешь? — шепчет она сквозь слезы и не двигается, смотрит огромными глазами на море, что раскинулось на сотни миль вперед.

В сумерках такой пугающий, но все еще прекрасный. Как моя Сашка.

— Я люблю тебя, Саш, — на одном дыхании, а она поджимает губы и отворачивается. Все время отворачивается от меня. Кем бы я не стал, кем бы мы не были, я всегда для недостаточно хорош. – Слышишь, блять! Люблю!

— Отвези меня в отель.

— Нет.

— Тогда нажми на газ и закончим, — бросается ко мне, а я снова отталкиваю. Она бьется плечом об окно, смотрит с укором. А мне плевать. Пусть хоть на миг поймет, что я ощущаю каждый день без нее.

— То есть вот так, да? Или смерть или Алекс? Так сильно его любишь?

— А кого мне еще любить? Придурка, который чуть меня не угробил, человека, который меня бросает из раза в раз! Человека, который за год не разу не спросил, как у меня дела, а когда ушел тут же трахнул другую?! Кого мне любить, Мирон!

— Зато Алекс идеальный, — сквозь зубы.

— Он не идеальный, Мирон, но он всегда рядом. А ты всегда где-то…

А я деньги пытаюсь делать. Для тебя! Рискую на трассе ради тебя. Но кому это нужно, когда Алекс всегда рядом.

— Ну и где твой Алекс? Почему он не приехал забрать свою крошку в чужой стране, почему я тебя подвожу?

- Подвозишь? Куда? На тот свет?! Я бы вызвала такси! Я тебя ни о чем не просила!

Точно. Ты больше меня ни о чем не просишь. Как раньше. Больше нет ничего, как раньше.

Дыхание спирает, рука переключает передачу, и я сдаю назад. Воздуха не хватает. Выхожу из машины и начинаю курить. Сигарету за сигаретой, пока тело дрожит от гнева.

А что ты хотел от встречи?

Хотел увидеть, что она соскучилась… Хоть на мгновение понять, что есть надежда.

Башка раскалывается. В груди болит. А в душе яд от одной меркантильной девки.

Алекс блять…

Всегда рядом. Верный. Лучший. Тошнит от этого урода. Хочет быть с ним, пусть будет, но я свое возьму. Заражу ее собой так сильно, что каждый раз ложась в его постель, она будет думать обо мне…

Сплевываю и сажусь обратно в машину. Она сидит в той же позе, не двигается. А я не могу не смотреть. На дорожки слез, на волосы, что лунным светом стекают по спине. На губы, искусанные, припухлые. Такие желанные. Только мои…

Нежная сука, которую хочется задушить. А лучше выебать. Так, чтобы кричала. Так, чтобы только я в ее голове остался. Только мое имя шептала во сне.

Трогаю кончиками пальцев волосы и чувствую, как она напрягается. Всем телом. Всем нутром. А я до сих пор помню, как она стонала, как она, так и не произнесла заветное люблю.

— Думаешь обо мне, когда с ним?

— Я о тебе вообще никогда не думаю, – выдает она зло, а во мне гнев столпом огня.

— Может, хватит пиздеть?! – не сдерживаюсь я и ласка волос превращается в грубый захват на затылке. Лицо к себе и губы в губы. Глаза в глаза. Синие в такие ясные, голубые, заполненные до краев прозрачной влагой.

— Больно! Отпусти! Мирон!

— Скажи правду. Сама себе скажи блять, правду!

— Отстань, отпусти, Мирон! — бьет она меня по лицу, но я руки тисками сжимаю в заплаканное лицо шиплю..

— Признайся сама себе, и я отпущу тебя…

Молчит, держится до последнего, а я больше не могу. Накрываю губы, толкаюсь языком, слизываю соль. Так сильно. Так грубо. До хрипоты и стона. Хватит врать, Саша. Хватит сопротивляться. Хватит быть чужой.

Она расслабляется на мгновение, скользит языком по небу, пьянит запахом, движением руки, что гладит лицо. Терпеть не могу поцелуи, но с ней каждый раз как полет в космос. Выше, выше, когда дыхания все меньше, когда сердце рвет от высоты.

Лучше секса, который стал механической, слаженной работой двигателя между мной и очередной на ночь. И у каждой ее лицо.

Сначала не понимаю, почему щеку обожгло, а когда доходит, Саша уже дергает дверцей и толкает себя наружу. Бежит сквозь темную чащу, а я за ней.

Догоняю спустя пол минуты и валю на влажную траву. Закрываю рот рукой, а телом прижимаю, чтобы не дергалась.

— Отпусти! Хватит мучать нас!