Я вернусь…

Сегодня дождь сменил ветер. Он завывает как истеричная баба в своем печальном возрасте. Холодный ветер на территории лета – безумие. В такую ненастную погоду она грела замерзшие руки в моих карманах, принимала любое слово на веру, улыбалась непогоде, запускала в лето бумеранги с хорошим настроением, жарила хлеб в яичном соусе, обучая меня выговаривать труднопроизносимое «гренки».

Я иду в магазин за свежим экмеком¹, собираюсь приготовить гренки, хотя плохо помню, как это делается. Сейчас важны не сами гренки, сколько реализация частички воспоминаний в настоящем. Нормально. В принципе, мы так и живем, с желанием вернуть то, что когда-то делало нас счастливыми. Цель оглядок – не только попытка заполнить пустоты настоящего. Нам всегда мало счастья. Поэтому без довеса из минувших лет не обходится…

До ближайшего маркета минут пять ходьбы. Похолодало. Я непроизвольно сую руки в карманы, поднимаю лицо к свирепым тучам и запускаю ей бумеранг со своей любовью. Он доберется до нее, уверен. Солнцу ветер не преграда. Солнце – это не я. Солнце – моя любовь… Мелочь позвякивает в карманах. К счастью или к вычету из зарплаты за прогулы? Мой отпуск затянулся…

20

…Отсыревший глянец на балконе, беспризорная ностальгия, борьба с зачатками равнодушия в себе, щербатые сны без нее, игра ветра с улетевшими зонтами, ночь длиною в день и долгие-долгие разговоры с самим собою над кружкой имбирного чая. Становиться мудрее – больно. За укрепление морального иммунитета расплачиваемся купюрами из нервных клеток. Альтернативы нет. Жизнь обкладывает нас налогом… В открытое окно вплывает туман и смотрит на меня так, будто я проглотил ребус и теперь его разгадка во мне. Безумно хочется печеных яблок, но некому приготовить. Я не умею. Я их только люблю…

Выхожу на улицу в дырявых перчатках. Соседка по лестничной площадке, красноволосая толстушка Неджла, увидев меня, выносит тарелочку халвы и отмечает: «Давно не видно твоей русской гостьи, сынок». Типичное восточное любопытство, которое даже не хочется пресекать. Во-первых, Неджла возраста моей мамы – старших принято уважать. Во-вторых, Неджла хорошая соседка – не раз выручала. А в-третьих, когда любишь, становишься мягче. Даже болезненная любовь облагораживает…

«Душа моя, ты, конечно, не обижайся, но русская девушка – не пара мусульманину. Мусульманин должен жениться на мусульманке. Да, мы народ вежливый, гостеприимный, но все равно… Давай сосватаю тебе шестую дочь моей троюродной сестры из Трабзона?[63]» – «Тейзе, мне нужна Мирумир. И больше никто…»

Соседка туга на ухо – последствия пятнадцатилетней работы штамповщицей. «Сынок, будет тебе мир, ты только дай согласие на женитьбу! С твоей мамой я сама договорюсь…» Целую Неджлу в щечку, спускаюсь по лестнице. «Мир у меня есть, я просто потерял его. Вот пройдет дождь, и всё вернется…» Соседка провожает меня недоуменным взглядом, прося, верно, Аллаха вернуть мир в мою дурную голову…

Я – хранитель чайных пакетиков. Они в летальном состоянии покоятся на дне батареи кружек – невымытых, расставленных в беспорядке по моей квартире. Нет сил мыть посуду…

Оказывается, я эффектно смотрюсь со стороны. Сегодня после душа взглянул в зеркало, удивился: «Всё не так плохо…» Глаза не потухли в ожидании. В них по-прежнему труднообъяснимый порыв – отправиться с инспекцией на противоположную сторону планеты. Это радует. Кажется, часы моих молчаливых мучений подходят к концу. Вчера, наткнувшись на целующуюся парочку под сенью могучего платана, я понял, что снова жду неожиданностей, чего-нибудь такого, чтобы сильно удивиться и долго ходить счастливым после…

Перемотать бы лето. Мысленно подгоняю осень. Пора, оправдывающая меланхолию любого вида. Пора, когда не задумываешься на пересечениях, с легкостью вписываешься в повороты и размагничиваешь недосказанность. Осенью движешься исключительно вперед, по кленовым дорожкам, услужливо брошенным ветром под ноги.

Мирумир любит осень за звук сотрясаемых в яблоках зерен, за веру без меры, за капюшонки с надписями типа «No hell below us, above is only sky»[64], «I hope that someone gets my message in a bottle»[65]. Она верила в нашу первую осень на двоих. Надеюсь, до сих пор верит. Как и я. Если мы вступим в багряное царство рука об руку, значит, сумели отвоевать друг друга у обстоятельств. Порываюсь позвонить ей, напомнить о том, что нас ждет осень, нельзя опоздать к ее приходу…

Во мне живет надежда, Мирумир. Ты можешь переиграть кого и что угодно, кроме осени. Не зря говорят, ее листья – это письма лета, которые так и не дошли адресату. Осень безжалостна, но делает уступки влюбленным…