Я вернусь через тысячу лет. Книга 3

Теперь можно спокойно выбираться из вертолёта и нам с Лу-у. В обществе Полкана мы гарантированы не только от нападения, но и от лая местных овчарок. Для того, собственно, когда-то и обменял я на Кана своего Исета того же возраста. Чтобы и я свободно мог пройти к Фору, и Фор — ко мне. Понятно, в обществе Исета, который в селении купов чувствовал себя как дома.

Сейчас Исет наверняка сидит на площадке возле пещеры Фора и кинется облизывать нас с Лу-у, когда мы подойдём поближе. Обнюхиваться с Полканом он никогда не спешит. Возможно — ревнует.

Имя Исету дал я в память об уральской реке, на берегах которой родился сам, и в память о древнем североуральском посёлке Ис, в котором родился мой отец. Посёлок славился добытчиками платины, первым некоронованным уральским чемпионом по шахматам Степаном Левитским — местным горным инженером, да, пожалуй, ещё тем, что в Исовском «политизоляторе» куковала после Второй мировой войны некая Дора Ройдман, известная всему миру под псевдонимом Фанни Каплан, стрелявшей в Ленина в 1918 году. Эсерку Каплан, как было широко объявлено, тогда же и расстреляли — безо всякого суда. А незаметная Дора Ройдман, которой то ли сам Ленин, то ли Свердлов сохранил жизнь, которую по приказу свыше снабжали газетами по потребности, пережила их обоих, да и Сталина вдобавок. Правда, уже не в исовской тюрьме, а в тобольской. В Исе у неё, единственной из заключённых, стояло в камере кресло — чтоб удобней читать. Что стояло в тобольской камере, до Иса не дошло. Но газет, по разным воспоминаниям, ей хватало и там.

Возможно, до конца дней своих эта маленькая полуслепая женщина ждала, что переменится власть, распахнутся ворота тюрьмы, и ликующий народ встретит её как героиню борьбы с деспотизмом. Так уже было однажды в бурной её биографии, весною девятьсот семнадцатого года, когда её, юную террористку, взорвавшую бомбу в Киеве и приговорённую царским судом поначалу к казни, а потом к пожизненной каторге, февральская революция вдруг освободила и даже направила на курорт в Крым. Подлечиться… Для новой борьбы…

Но то, что было однажды, не всегда бывает дважды. И Дора Ройдман скончалась в тюремной камере в тихой безвестности. Подробности её судьбы просочились в печать лишь в двадцать первом веке, когда не осталось в живых никого из её современников. А в нашей семье эти подробности сохранились только потому, что отец терпеливо собирал в специальные папки всю информацию, имеющую хоть какое-то отношение к родному посёлку Ис.

После гибели отца папки достались мне. А в микрофишах они и сейчас у меня. Точнее, у мамы. Вместе со всеми моими земными документами. Здесь, на Западном материке, документов моих почему-то никто не спрашивает. А собранные отцом папки мама отправила перед отлётом с Земли в Исовский музей.

…Вслед за Полканом мы с Лу-у быстро спустились к пещере Фора. Никто, кроме мальчишек на площадках, не кричал в этот раз «Сан! Сан! Сан!» Женщин почти не видно. На площадке перед пещерой Фора ждал нас не только Исет. Ждала и Дая, уже видавшая наш вертолёт. Исет бросился нас облизывать. Дая подождала, пока мы подойдём сами.

Жила она здесь уже полтора года, в качестве жены Вига. На руках у неё была их дочка Мая, а за юбку Даи держалась Мара — дочь Марата, очень на него похожая и в память о нём названная.

— Где Фор? — спросил я. — Где Виг?

— В лесу, — спокойно ответила Дая. — Все мужчины в лесу. Они пошли спалить лес, чтобы избавиться от хуров. Невозможно больше терпеть!

Из пещеры тихо вышла Тулю, протянула нам два кхета и две чистенькие белые ложки. Пришлось снимать с пояса нож, срезать верхушки, лакомиться сладковатой кашицей. Она была кстати: кхетов мы сегодня не ели. Лу-у управилась с этим быстрей меня, расстегнула сумку, стала доставать подарки. Она давно и отлично разбиралась, что — кому. Инструменты для Вига положила сразу на его слесарный стол, стоявший у самого входа в пещеру, но под навесом — чтоб и в дождь можно работать.

О Тили мы не говорили. Она жила теперь в Городе и была женой Женьки Верхова. У неё, как и у Даи, был свой радиофон, свой номер, и они могли общаться, минуя нас. На «глобе», разумеется. Даю начал учить этому языку ещё Марат, а продолжили моя мама и Света. Тили учили «глобе» Анюта, Али и Женька.

— Что произошло? — спросил я. — Почему сжигают лес?

Мы присели на чурбаки, которые Виг, по примеру купов, напилил для своей пещеры, да и не только для своей… И Дая стала рассказывать: