Я вернусь через тысячу лет. Книга 3

— Покажи, — согласилась она. — Бруно и Нат его упоминали. Сниму, что удастся…

Когда вертолёт развернулся на восток, я спросил:

— Хочешь, спою тебе старинный романс? Он ходил только в моём родном городе. Из поколения в поколение! Я слышал его от отца. Отец разучил его в школе. Ну, и так далее… А написан был для какого-то спектакля.

— Что-нибудь про нас? — сразу догадалась Розита.

— Не совсем. Но…

— Спой, — согласилась она. — Интересно! Не думала, что ты поёшь романсы…

— Тогда слушай:

В этом парке
Пустом,
Где с тобой
До рассвета бродили,
Я хожу и ищу
От меня ускользающий
След.
Я деревьям шепчу:
«Где вы нашу любовь
Схоронили?»
А деревья молчат,
Не решаясь открыть мне
Секрет.

В пилотском зеркале я ловлю глаза Розиты — тёмные, напряжённые и нежные одновременно. Она как бы пытается понять: что сулит ей эта песенка? Какой секрет в ней?

Между мной
И тобой
Опустилась
Глухая завеса.
Нам теперь
Не найти
Человечных и искренних
Слов,
За деревьями мы
Второпях
Не увидели леса.
Из-за малых проблем
Проглядели
Большую любовь.

Слегка, чуть-чуть, я редактирую текст. В романсе было: «Из-за малых обид». Но какие у нас обиды? Не было обид. Шли проблемы. На самом деле малые. Но мы их не разрешили…

В этом парке
Пустом,
Где с тобой
До рассвета бродили,
Я пытаюсь найти
От меня ускользающий
След.
Я деревьям шепчу:
«Где вы чашу любовь
Схоронили?»
А деревья молчат,
Потому что печален
Ответ…

И опять невольно я редактирую текст, как когда-то сама Розита редактировала свою песню для срочной телепередачи на племя купов. В моём городе поют: «Потому что любви больше нет». Но для нас это было бы неправдой. И это оскорбило бы Розиту.

Однако, похоже, она думает не об этом. Или притворяется, что думает не об этом.

— Ты помнишь авторов? — спрашивает она.

— Юрий Мячин — слова, Евгений Родыгин — мелодия. Для нашего города они обессмертили себя этим романсом.

— Они написали песню любви и отчаяния, — жёстко произносит Розита. — Но — в ритме вальса. А это тема танго. Для вальса годятся радость или лёгкая грусть. Вспомни Штрауса, Шуберта, Вальтейфеля, твоего любимого Шопена… Мне кажется, вальс и отчаяние — несовместимы. Запиши этот романс прямо сейчас. Попробую переложить его на танго. Может, получится? Для нашего Города это будет новинка.

«Значит, Женька ей этого не пел, — думаю я. — Хоть мы с ним и из одного города…»

Розита явно не хочет говорить о содержании песни, только о ритме! И, значит, молча отметает «глухую завесу» между нами, не верит, что не найти нам подходящих слов. Не так уж это и худо!

— Давай маг, — соглашаюсь я. — Но по вальсу у меня есть теоретические возражения.

— Возражения — потом, — жёстко командует Розита. — Сначала романс!

Она прикалывает на мою рубашку обычный микрофон, проводок от которого тянется в её сумку. Видно, там второй маг — кроме того колье с зелёным глазком… И я повторяю старинный уральский романс — для будущих выступлений Розиты. С танго там или с вальсом… Было бы ей хорошо!

— А теперь слушаю возражения, — опять командует Розита.

— Ты ещё помнишь свою песенку? «На планету, где нет зимы…»

— Странный вопрос! Я не забываю своих песен.

— А нашу «малахитскую» любимую? «Я вернусь через тысячу лет…»? Ты же пела её…

— Пела. И что?

— Это ведь вальсы. И в них отчаяние. И в них любовь.

Она молчит. Только губы её чуть шевелятся и голова чуть покачивается. Словно в ритме вальса.

— Отчасти ты прав, — наконец соглашается она. — Хотя в моей песне нет любви. Одно отчаяние! А уж как оно выскочило вальсом, сама не пойму. Вторую же песню привезли на Землю космонавты «Немана». Может, ты помнишь… Для космоса земные музыкальные законы не обязательны… Выходит, обе песни — исключение.

— Таких исключений в России знаешь сколько!.. Целый поток вальсов перед первой мировой войной. Один прямо похоронный — «На сопках манчжурских воины спят…» И целый поток вальсов второй мировой войны. Все — с отчаянием и любовью. Среди них несколько бессмертных. Что это — российская особенность вальса?

— Может, и так, — быстро соглашается Розита. — Я почти не знаю ваших старинных вальсов. Трудно мне о них судить. Меня воспитывали танго. Они способны сказать всё главное о жизни и любви. Может, это наша, латиноамериканская особенность? Так ты не хочешь, чтобы я перекладывала ваш знаменитый уральский романс?

— Почему? Делай с ним что хочешь, милая моя! В моём городе никто никогда этого не узнает. И не обрадуется, и не возмутится… Пусть будет у тебя полный успех с этим романсом! Коли уж нет у нас с тобой полного счастья…

13. Ни за что не угадаешь!