Я вернусь в твою жизнь

Как женщина вообще может вызывать такие эмоции? А ведь был момент, когда я даже подумал, что мы могли бы попытаться стать нормальной парой. В одну постель ведь ложились, и я не могу сказать, что испытывал острое отвращение к Зарине во время секса.

После Японии я честно ей сказал, что отношений у нас не будет. Пытался забыться в объятиях Зарины, смазать боль в душе, которая больше полугода не хотела утихать. Но ничего не выходило, да и Зарина была слишком сумасбродной. В нехорошем смысле.

Я думал, она всё поняла и успокоилась, но потом ко мне приехал её отец и взял за жабры. Сказал, что его дочь меня хочет в мужья, и выбора у меня нет. Она вроде как беременна.

А если я, такая сволочь, не соглашаюсь, то он повлияет на судебный процесс, в котором Вера пыталась отсудить опеку над своей дочерью у моих родителей. А возможности у него были.

Мне тогда было вообще плевать на свою жизнь. Зарина, значит, Зарина.

Беременной она, естественно, не оказалась.

Потом были пару лет непонятного существования. Детей она не хотела, модельная карьера была на первом плане. Я так и не понял, нахрена я в принципе ей был нужен. Виделись мы только вечером и то не каждый день.

А потом у неё появился любовник. Она ушла к нему, а я вздохнул с облегчением. Были некоторые бизнес вопросы, почему мы затянули с официальным разводом. И вдруг у Зарины заехали пару недель назад в очередной раз шарики за ролики, чтоб её.

Принимаю душ, чтобы смыть мерзкое ощущение присутствия этой женщины в моей жизни.

Зарина не беременна. Можно вздохнуть свободно.

29

Василина

— Не буду!

Настя отшвыривает ложку, сердито складывает руки на груди и отворачивается от тарелки. Первое желание — наорать, как минимум, отчитать её, но… я напоминаю себе, что если ребёнок входит в состояние “а Баба-Яга против!”, то это потому что он не справляется. Не справляется без меня. С эмоциями, с чувствами, с бушующим в душе ураганом.

Напоминаю себе как мантру: Вася, тут взрослая ты, а не она. Тебе скоро тридцать три, а ей нет и шести.

Это работает. Набираю воздух в лёгкие и плавно выдыхаю, успокаивая нервную систему. Конструктив, поиск вариантов — наша тактика.

— Насть, ну давай я в кашку варенья добавлю? Тётя Люда привезла вишнёвое. Вкусно будет. Там и ягодки целенькие, и сироп.

— Нет!

— Ты совсем не хочешь есть, Стася. Это плохо.

— И не буду я есть, — начинает дышать часто, что бывает перед тем, как она совсем расстроится и заплачет. — Буду толстая и страшная! И так вся в этих жутких пятнах.

На последнем слове плотину сносит, и дочь разражается слезами.

Этот отказ от еды кажется совсем странным. Недавно в саду она услышала разговор воспитательниц, они на прогулке болтали о похудении и своих фигурах. А потом ещё и вечером на площадке какая-то девочка сказала, что Настя — толстушка.

Она у меня не прозрачная, конечно, но лишнего веса нет, личико круглое, с щёчками.

— Моя нога уже почти зажила, и скоро я начну заниматься балетом, — заявила она своей подружке на вечер, катаясь на карусели.

— Ты балериной? — засмеялась девочка. — Балерины очень худые, и ноги у них тонкие. А у тебя нет.

С девочкой Настя разругалась и тут же потребовала отвести её домой. Весь вечер была молчаливой, а с утра объявила, что есть она с этого момента садится на диету.

Сказать ей, что это глупость, я не могу. Обесценивание детских эмоций ни к чему хорошему не ведёт. Да и у меня самой были особенные отношения с питанием, пока кое-кто мозги не вставил.

Этот кое-кто много чего сломал во мне, но мозги в отношении еды точно поставил на место. Может, и с Настей у него получится.

А тут ещё и ветрянку Настя подхватила. Без высокой температуры мы, слава Богу, как-то обошлись, а вот сыплет её уже третьей волной. И уговорить подсушить прыщики зелёнкой — это ещё хуже, чем уговорить поесть.

И тут как раз по квартире разносится звук домофона.

— А вот и папа! — говорю, ощущая даже некоторое облегчение. Семён уезжал по делам бизнеса на несколько дней, и Настя очень соскучилась. Я же малодушно надеюсь, что именно он и сможет заняться тем, что забросит в неё хотя бы несколько ложек каши.

Настя вытирает слёзы, пока я иду к двери, поправляет платье, а потом спрыгивает со стула и тоже идёт к двери.

— Привет, принцесса! — улыбается Семён и подхватывает её на руки.

— Никакая я не принцесса, — хмурится дочь. — Вся зелёная и толстая.

— Это ещё что за новости? — он удивлённо смотрит на неё, а потом переводит взгляд на меня.

В ответ я пожимаю плечами и в бессилии развожу руки.

— Так, сейчас со всем разберёмся, — говорит делано серьёзно, ставит Настю на пол, снимает куртку и обувь. — А-ну пойдём.

Он берёт дочь за руку и проходит в квартиру. Быстро оценивает обстановку, увидев нетронутую тарелку с кашей в кухне на столе и рядом там же аптечку.

— Василина, у вас есть весы?

Я напрягаюсь. Идея с весами так себе, только заострит её внимание на всём этом. Но мало ли что Семён там придумал. Всё, что касается дочери, вызывает доверие у меня к нему.

— Да, минуту.