Я везучий. Вспоминаю, улыбаюсь, немного грущу

«…Он [Михаил Державин. — Примеч. ред.] играл у нас главную роль в фильме и, прилетев в Дубай, тут же был окружен толпой челноков, проституток со всех уголков бывшего Советского Союза и нашими отдыхающими. Державин со всеми фотографировался, отвечал на любые вопросы, давал автографы, интересовался их житьем-бытьем… И все свободное время проводил в беседах со своими поклонниками. У челноков спрашивал, как идет их бизнес, что они вывозят на продажу. У проституток интересовался, тяжела ли их работа, и те жаловались, что многие арабы их обманывают, что наши «новые русские» намного щедрее и честнее.

— Ну, это, конечно! — соглашался Державин. — Родина есть родина!

И вот однажды, подъезжая к нашему отелю, я увидел привычную группу «наших» во главе с Державиным.

— Державин! — тут же заорал я измененным голосом из машины. — Державин!

Миша стал оборачиваться на голос, но я был уже в другой точке, а поскольку подъезд к отелю шел как бы по спирали, то я успел прокричать «Державин!» еще несколько раз.

В дальнейшем, каждый раз подъезжая к отелю и заметив кучку людей с Державиным в центре, мы (те, кто был в этот момент в машине) начинали орать на все голоса: «Державин! Державин!»

И под конец съемок Державин признался мне за завтраком:

— Толь, потрясающий успех у меня у здешней публики! Такого в жизни не было! Над всем городом буквально стоит вопль: «Державин! Державин!» Представляешь?!

Как не представить?

Державина я пригласил на вторую главную мужскую роль в фильме «Бабник», и сцена, где его ловят «на месте преступления» с аспиранткой, по децибелам вызываемого в зале смеха среди других сцен на этой картине стала рекордсменом. С тех пор началась наша дружба с Державиным. Я уже точно знал, что он должен играть главную мужскую роль в «Моей морячке». Да и в последующих картинах я почти всегда при написании сценария видел одним из героев Мишу Державина. Как он сам говорит, я снял его в восьми с половиной фильмах. Под половинкой, я думаю, он имеет в виду короткометражку «Настоящий мужчина». А вот насчет восьми фильмов — это надо подсчитать. Я думаю, фильмов моих с его участием уже больше восьми.

Чем меня покорил Державин? Конечно, уникальным мягким, гибким, добрым, ярким и всегда готовым раскрыться комедийным актерским талантом. Но и, что тоже немаловажно, так редко встречающейся в актерской среде интеллигентностью, порядочностью, простотой в общении, отсутствием фанаберии и доброжелательностью ко всем окружающим. Придя как-то на съемки «Морячки» на «Мосфильм» на час раньше (ассистент перепутала начало съемок), Державин скромно стоял возле двери закрытого павильона, и первой к нему подошла уборщица, потом рабочий-декоратор, потом слесарь из мастерской. И когда приехала съемочная группа, Державина с трудом извлекли из плотного кольца работников «Мосфильма», которые хоть и привыкли видеть знаменитостей на студии, но чтобы вот так запросто, как с Державиным, беседовать с ними!.. Это большая редкость. Звезды обычно бывают недосягаемы.

Часто, когда я звоню к Державину, у меня возникает ощущение, что я ошибся номером. В трубке слышу незнакомый женский голос.

— Кто это? — удивленно спрашиваю я, так как кроме Роксаны не ожидаю другого женского голоса.

— А кто вам нужен? — певуче спрашивает женщина.

— Простите, я видно не туда попал, — собираюсь я повесить трубку.

— Туда-туда! — отвечает мне торопливо женщина и продолжает голосом Державина:

— Понимаешь, все время звонит одна сумасшедшая поклонница…

И еще одно качество Державина, поразившее меня, — его манера вести машину. Находясь за рулем, он создает у человека, который сидит с ним рядом, ощущение абсолютного комфорта: никаких обгонов, резкого торможения, виражей, ругани в адрес других водителей… Своим приятным бархатным голосом Миша рассказывает какую-то актерскую байку или свежий анекдот, и создается ощущение, будто вы и не едете по неспокойным проспектам Москвы, а сидите в удобном кресле, попиваете кофе с коньячком и ведете неторопливую беседу с хозяином квартиры.

Когда я лежал в ЦПКБ в ожидании операции на сердце, кто-то посоветовал мне пригласить знаменитого актера в больницу, чтобы персонал знал, кого они собираются оперировать, и отнесся бы к этому делу со всей ответственностью. А то будут думать, что на столе лежит обычное «лицо кавказской национальности». Я вынужден был согласиться с такими доводами, и вот почему. Как-то года за три до этого мне делали операцию грыжи, и я по совету бывалых людей заплатил до операции хирургу и анестезиологу, чтобы все было по высшему разряду. После меня через неделю делали такую же операцию режиссеру-документалисту (кстати, тому самому, который согласился заменить оператора на съемках в Дубае), тоже «лицу кавказской национальности», и делали эту операцию ему под местным наркозом, без общего, так как он не договорился об этом предварительно с анестезиологом, решив, что не стоит платить по такому поводу.

— Представляешь, лежу я, боли в паху не чувствую, но все, что они говорят, слышу, — рассказывал потом мне этот документалист. — И вот один хирург говорит другому: