Я поставила на пюпитр бумажный прямоугольничек нежно-голубого цвета, пробежалась правой рукой по клавишам гаммой до мажор и для убедительности подтвердила тонику парой завершающих аккордов. Не успела я насладиться гармонией, полной оптимизма, как услышала, что за моей спиной открылась дверь. На пороге стояла перепуганная заспанная мама. Она часто моргала, приспосабливаясь к свету.
– Господи! Это ты, Наточка? Приехала? Сколько времени-то? Перепугала-то музыкой… – Мама переместила свой взгляд на циферблат часов и прищурилась.
– Ма! Иди скорей сюда!.. – радостно объявила я. – Я сочинила мелодию своей жизни!..
– Какая мелодия? Какая жизнь в полночь? – рассеянно пробормотала мама и, не удержавшись, зевнула.
– Ма, это очень важно! Послушай…
Мама собрала последние остатки сил, чтобы стряхнуть сон хоть на время, подошла ко мне, сидящей на стульчике около инструмента, и погладила по спине.
– Дай ты себе отдохнуть, устала ведь. Даже если ты решила стать продолжателем Шумана, не шуми. – Мама улыбнулась, сняла голубой конверт с пюпитра и, аккуратно закрыв крышку пианино, положила бумажный прямоугольничек сверху. – Тише, Наташенька, тише… Все же хорошо?
– Ма… Так хорошо! Как хорошо, что все хорошо… – пробормотала я, отдаваясь сладкой истоме, и, как в детстве, зарылась лицом куда-то в складки ее халата.
– Хорошо, Наточка, все, слава Богу, хорошо. И по-другому не может быть… НЕ МО-ЖЕТ! Душа твоя музыки просит? Завтра будет музыка, завтра будет жизнь… Слышишь меня?.. Веришь мне?
– Слышу, мамочка, слышу. Верю, мамочка, верю… И было завтра. И была жизнь.
Только утром голубого конверта почему-то не оказалось на том месте, куда мама его положила ночью. Исчез он. Делся куда-то. Упал, наверное. В щель провалился… Поискать надо будет…
Поискать. И подумать. Подумать есть над чем.
Даже отдав все на свете, человек оставляет себе свои думы.
Даже когда уходит жизнь, ее завершает мысль.