Я - вор в законе

Варяг знал, что звонить академику он не будет. Он не станет этого делать потому, что у него чертовски хорошенькая младшая дочь. Было бы непростительной глупостью заставить ее влюбиться в себя. Интересно, что бы она сказала, увидев в постели на его груди двух здоровающихся ангелов. Девочка она неглупая и сказочке о мальчишеском баловстве вряд ли поверит. Наверняка она поделится своими сомнениями не только с папой-академиком.

Варяг и так уже совершил ошибку, приняв предложение Егора Сергеевича отведать у него дома чашку кофе. На следующий день его разыскал Ангел и дружески, с располагающей улыбкой на губах, посоветовал избегать близких отношений с семьей академика. Варяг этот совет воспринял как решение сходки и больше в дом академика не заходил.

Знание английского Варяг проверял на валютных проститутках, которые назойливыми жужжащими осами кружили вокруг гостиниц, набитых иностранцами. Гладко выбритый, безукоризненно одетый, словно английский лорд, он представлялся им лакомым кусочком. Даже их опытный критический взгляд не мог распознать в нем соотечественника. Варяг разговаривал по-английски, целовал дамам руки, заказывал в номера букеты цветов и подчеркнуто бережно относился к долларам. Иногда он вез одну из девочек к себе на квартиру и, нежно шепча английские слова на ухо, брал ее. Женщин совсем не удивляла его наколка в виде креста и двух ангелов. Весело щебеча, они втолковывали непонятливому иностранцу, что похожие наколки делают их соотечественники, отбывающие срок.

Но однажды он чуть не погорел.

В одном из валютных ресторанов Варяг познакомился с юным очаровательным созданием лет восемнадцати. Девушка училась на втором курсе факультета иностранных языков и неплохо знала английский. Все было как обычно – американский незатейливый юмор, разговоры о небоскребах и гангстерах и тонкий, полный романтики секс до утра.

А проснувшись, Варяг вдруг обнаружил, что девица как-то странно смотрит на него.

– А ведь ты не американец, – сказала она по-русски.

– Как же ты догадалась, птичка? Наколка, что ли? – спросил, удивляясь, Варяг, подбирая рубашку со стула.

– И наколка тоже, но они разные бывают. А с крестами мне приходилось видеть и у настоящих американцев и англичан. Просто во сне ты по фене говорил. У меня брат несколько лет за драку сидел, и я кое-что понимаю.

– И что же я такое говорил?

– К тебе как будто приходили несколько заключенных и спрашивали твоего совета, чтобы решить спор, а ты им все говорил, что не имеешь права решать, потому что ты уже не вор. Ты им говорил, что стал другим. Это правда?

– Что правда?

– Ты действительно вор? – беззастенчиво поинтересовалась девица.

Внутри у Варяга все похолодело. Вот где пригодилась выучка изображать из себя английского лорда. Спокойно. Улыбнись и никакого волнения.

– Чудачка! Откуда же вор может знать английский язык?..

Ему удалось ее убедить, но с тех пор в этом ресторане Варяг больше не появлялся.

...Выйдя из кабинета академика, Варяг вдруг почувствовал острое желание выпить водки. Такое случалось с ним, когда он внезапно начинал тосковать по своей прежней жизни и теперешняя жизнь казалась ему слишком пресной, напрочь лишенной будоражащей кровь опасности, разгула, куража. После тюремных нар Варягу не хватало общения – может, потому он и позволял себе иной раз зайти в ресторан и пропустить в одиночестве стопку-другую, а то и пригласить к себе какую-нибудь девочку, чтобы наутро, забыв ее имя, легко расстаться с ней навсегда.

Особенно одиноко чувствовал он себя в стенах университета, среди чистеньких элитных мальчиков и девочек, рядом с которыми он – и не без основания – ощущал себя умудренным жизнью стариком. Глядя на их такие разные и в то же время такие похожие своей наивностью лица, он всегда помнил о том, что, когда они еще носились с мячом по двору и читали с упоением «Трех мушкетеров», он, Варяг, постигал премудрости жизни, сидя на нарах.

Варяг прибавил шаг, направляясь к расположенному неподалеку небольшому ресторанчику, в котором любил иногда посидеть, но, не дойдя до него нескольких кварталов, остановился в задумчивости возле телефона-автомата. Одна мысль давно уже не давала ему покоя. Он знал, почему ему было тоскливо, знал, по какому делу чесались руки. Неважно, кем ему суждено стать – академиком или президентом: он был и останется вором, и только воровское дело может зажечь снова огонь в крови.

«А почему бы и нет?..» – сказал он себе и вошел в кабинку автомата.

Он решительно набрал телефон Ангела. После непродолжительного молчания в трубке раздался его уверенный голос:

– Кто там еще?

– Убавь спесь, Ангел, это я.

– Что случилось? – Голос Ангела стал озабоченным.

– У меня к тебе есть дело. Если не занят, приезжай.

– Где ты?

– В сквере, на Тверской.

– Буду через полчаса.

...Ангел был педантом не только в одежде, так же аккуратно он относился и ко времени: с исходом тридцатой минуты у чугунной решетки сквера остановился «Мерседес» красного цвета.