Я — врата. Биография (Избранные беседы, том VI)

«Я живу каждым мгновением. Я нисколько не беспокоюсь о том, что произойдет позже. Это может выглядеть очень безответственно для вас, потому что мой критерий ответственности диаметрально противоположен общепринятому представлению о так называемой ответственности. Я ответственен каждый момент по отношению к существованию — и ответственен не в том смысле, что я покорен ему, а ответственен в смысле, что я отвечаю тотально, спонтанно. В какой ситуации я ни нахожусь, я в высшей степени созвучен с ней. Пока я жив — я жив, когда я умру — я буду мертвым. И не вижу какого-либо вопроса в этом.

В тот момент, когда я умру, весь мир умрет для меня, тогда произойдет все, что должно произойти. Я не должен взваливать на себя ответственность за все существование. Кто может сделать это? Но здесь есть люди, которые пробуют сделать это, и, конечно, в конце концов, они потерпят тяжелую неудачу.

Я не контролирую никого — я не политик Я совсем не интересуюсь тем, должен ли кто-нибудь быть контролируемым мною сегодня или завтра.

А когда меня не будет здесь, то что смогу я сделать? Дураки есть дураки. Либо они почитают меня, либо кого-нибудь еще — и в этом нет никакой разницы. Если они хотят почитать, то они будут почитать.

Каждый институт по природе своей мертв, только человек живет. Ни один институт никогда не был живым. Как может институт быть живым? Вследствие своей настоящей природы он должен быть мертвым. Постольку, поскольку меня это касается, я совсем не интересуюсь следующим моментом. Даже если эта сентенция останется незавершенной, я не буду предпринимать никаких усилий, чтобы завершить ее. Я не буду даже полностью развертывать это. Я не хочу доминировать, но не могу продолжать говорить людям „не поклоняйтесь мне“, потому что это путь к созданию культа.

Люди всегда неправильно понимают. Пока Мастер жив, они не идут к нему, потому что, будучи жив, он не позволит им неправильно понять. Они пойдут к нему — когда его больше не будет здесь, потому что мертвого Мастера можно контролировать, им можно манипулировать.

Во-первых, я человек непоследовательный сознательно. Я не создаю возможности, в результате которой можно было бы сделать догму из моих слов: всякий, кто попытается создать вероучение или догму из моих слов, будет высмеян! Вы можете сделать догму из Махавиры — он очень последовательный человек, очень логичный. Вы можете сделать философию из Будды — он очень математичен, вы можете сделать философию из Кришны — в течение пятидесяти лет он просто повторял одну и ту же вещь, снова и снова: вы не сможете обнаружить никакой непоследовательности в нем.

Это невозможно со мной: я живу моментом, и все, что я говорю, правильно лишь сейчас, истина есть только для данного момента. Я не ссылаюсь на мое прошлое и совсем не думаю о будущем, поэтому мои утверждения атомарны — они не часть системы. И вы не сможете создать мертвый институт только тогда, когда философия является очень систематичной, когда нет больше потоков, когда не может быть обнаружен ни один дефект, когда все сомнения разрешены, все вопросы исчезли, вам дается готовый ответ на все в жизни.

Я так непоследователен, что вокруг меня совсем невозможно создать мертвый институт, потому что мертвый институт будет нуждаться в инфраструктуре мертвой философии. Я не учу вас какой-либо доктрине, я не даю вам каких-либо принципов, наоборот, я пытаюсь убрать все философии, чтобы вы уловили все непосредственно. Я разрушаю ваши идеологии, вероучения, культы, догмы, и я не заменяю их ничем. Мой процесс — это чистое необусловливание. Я не пытаюсь перестроить вас. Я оставляю вас открытыми.

Я просто разделяю мое видение, мою радость. Я наслаждаюсь этим, и всякому, кто пожелает наслаждаться этим со мной, я говорю: „Добро пожаловать!“ Естественно, когда я уйду отсюда, могут найтись дураки, которые попробуют изобразить это, создать систему — несмотря на то, что я сделал это почти невозможным.

Эти люди, волнующиеся по поводу того, что произойдет, и являются теми, кто будет создавать мертвый институт. Мои люди не смогут создавать мертвый институт — это невозможно. Те, кто были со мной в коммуне, несомненно, должны научиться одной вещи, раз и навсегда: жизнь не может быть ограничена институтами; в тот момент, когда вы попытаетесь ограничить ее институтами, вы разрушите ее. Поэтому, пока я жив, я буду праздновать. Когда я уйду, все они тоже будут праздновать. Они будут праздновать мою жизнь, они будут праздновать мою смерть — и они будут оставаться живыми.

Я готовлю моих людей жить радостно, экстатично, поэтому, когда меня не будет здесь, разницы никакой не окажется. Они будут постоянно жить таким же образом, и, быть может, моя смерть добавит им интенсивности.

Я не оставляю чего-либо кому-либо. Я сам себя объявил Бхагаваном. Почему же я должен оставить это кому-то? Я знаю, что я Благословенный Единый, и только я могу это знать. Как может кто-нибудь знать это? И я пытаюсь соблазнить моих людей пониманием этой бессмертности: вот почему они также Благословенные Единые. Совершенно невозможно обожествить меня — я уже сделал это! Что же оставить здесь для вас? Я ни от кого не завишу».