Я — врата. Биография (Избранные беседы, том VI)

Для Бхагавана работа, уже сделанная Гурджиевым и другими Мастерами, оказалась очень полезной. Она обеспечила ему фон, создала твердое основание. Большинство из тех, кто пришел к Бхагавану с Запада, уже имели такую психическую структуру, которая могла бы воспринимать его. Они были подготовлены и были готовы преодолеть слабость, существовавшую в них из-за отсутствия необходимого Мастера, человека, который не только понимал бы их умы, но и знал бы, как работать с ними над созданием в них интегрированного видения жизни.

Бхагаванское изучение человеческою ума и психики сделало его предтечей в области, которую он называет «третьей психологией», или «психологией Будд». Фрейд, Юнг, Адлер и другие психологи породили новый вид психологии — психологию патологического ума. Маслов, Фромм, Янов и другие концентрировались больше на росте здорового ума. Их подход был «целостным» и породил второй тип психологии — гуманистическую психологию. Третий тип психологии, говорит Бхагаван, никогда не существовал прежде. Будды, которые были по ту сторону патологического и здорового ума, которые были именно «не-умом», жили и прежде, но ни один из них даже не пытался начать изучение пробужденного ума, исключая, как указывает Бхагаван, Гурджиева.

«Гурджиев был первым человеком во всей истории человечества, который попробовал сделать это. Гурджиев уникален, потому что он был пионером в этой третьей возможности…»

Но П. Д. Успенский, от которого Гурджиев зависел в изложении своих прозрений в рамках научного метода, покинул его на полпути. Бхагаван добавляет:

«Гурджиев делал попытку за попыткой. Он пытался найти кого-либо еще. Он работал со многими людьми, но не смог найти величины, подобной Успенскому. Рост Успенского прекратился, и работа Гурджиева в области третьей психологии прекратилась».

Учитывая те трудности, с которыми столкнулся Гурджиев, Бхагаван взял на себя двойную роль. Он так описал природу своей работы, имеющую отношение к третьей психологии:

«Я опять пытаюсь работать в третьем измерении, и я не должен подвергать себя риску, как Гурджиев. Я ни от кого не завишу. Я, Гурджиев плюс Успенский. Жить в двух различных измерениях — тяжелая работа. Это очень тяжело, но во всяком случае это здорово: никто не может продать меня и отставить мою работу — никто. Поэтому я постоянно продвигаюсь в мире „не-ума“ и в мире книг и анализа… Я работаю непрерывно на обоих уровнях: существует постоянная возможность, что усилие может стать успешным».

Таким образом, Бхагаван занимался и экспериментировал с восточной и западной психиками, но его работа над западной психикой имеет особое значение. Экстравертированная, земная, гедонистская, научно-ориентированная психика, психика тех, кто постоянно озабочен, как делать — методами и системами, — все эти характеристики западной психики обычны для него. Он остро подметил различные проявления западной психики, и у него есть свой собственный метод работы с ней.

Кроме того, другое измерение Бхагаванского контакта с Западом может быть рассмотрено через историческую перспективу. Новое поколение на Западе, то есть поколение, повидавшее ненормальное изобилие с одной стороны, и невероятную смерть и разрушение во Вьетнаме, с другой, находилось в поиске нового смысла своей жизни. Они искали новый ответ, новую реальность — и, определенно, не утопического типа. Они хотели научиться искусству жить в тотальном принятии, здесь и сейчас, с подлинностью. Многие из этого нового поколения, называемые в обществе «хиппи», или «детьми цветов», имели чувство направления, но у них не было необходимого руководства. Их поиск привел их на Восток. Они были первыми западными людьми, которые вошли в соприкосновение с Бхагаваном без академических усложнений, умствований и высокомерия. Только странники принимали участие в том раннем контакте. Только бунтари, революционеры, радикалы — все те, кто искал альтернативу своему обусловленному пути жизни, пришли к Бхагавану.