Я — врата. Биография (Избранные беседы, том VI)

Пока саньясины наслаждались энергией даршанов, живя в праздновании и творчески работая, они не подозревали, что скоро произойдет событие громадной интенсивности и значения — смерть отца Бхагавана.

Дада и большая часть семьи, включая мать Бхагавана, братьев и их жен и детей, покинули Гадарвару и жили в ашраме с 1978 года. Было почти невозможно не заметить Дада — безволосого человека, который был старый телом, но чье лицо светилось жизнью и радостью. Его блестящие и веселые глаза выражали внутренний лад и удовлетворение. Он был очаровательным хозяином во время всех празднований киртана, которые проводились каждую неделю в его резиденции.

К этому времени Дада был уже нездоров. У него было шесть сердечных инфарктов после 1975 года, и его положили в больницу за полтора месяца до того, как он покинул свое тело из-за сердечной недостаточности. Следующий пересказ — это мое личное описание события, пережитое непосредственно мною.

Был один из тех влажных вечеров, которые обычно бывают в сезон муссонов. После ужина я, как обычно, работал в своем офисе. Я работал уже полтора часа, когда услышал женский голос: «Свами Дада умер. Мы идем на празднование в Будда-холл». Весть пришла подобно удару. Я выглянул за дверь, чтобы увидеть, кто была эта женщина, но она уже ушла. Я немедленно отложил свои бумаги, встал и присоединился к другим саньясинам в Будда-холле. Новость вырвала меня из всего остального: она поразила меня именно мгновенно, и я молчаливо остался сидеть в Будда — холле.

Как раз за неделю до этого я встретился с Дада в его больничной палате. У меня было свидание с ним. Фактически я хотел посоветоваться о том, что мы могли бы рассказать о Бхагаване и что он мог бы сообщить мне, какие истории и события из детства Бхагавана. Он выглядел веселым и, казалось, что он совсем оправится от паралича. Он лежал в больнице уже около пяти недель. Доктора уверяли его, что выпишут через несколько дней. Но когда я сел, коснувшись его ног, он посмотрел на меня и сказал примирительно:

«Я не чувствую, что могу сказать еще что-то, кроме того, что уже говорил о нем раньше. Я не хочу никого видеть. Я даже не могу есть больше. Прошу извинить меня, так как вы проделали такой длинный путь, за это особенно извините».

Я попросил его не огорчаться и сказал, что мы могли бы устроить встречу позднее, когда он вернется в ашрам и полностью выздоровеет. Я немного поговорил с Аммафии (мама Бхагавана) и с Шайпендирой и Амитом (братья Бхагавана). С помощью сына Дада медленно вышел из комнаты, чувствуя себя разгоряченным и истощенным. Мы привели его в комнату и положили на кровать. Он закрыл глаза и заснул. Я вернулся в ашрам.

Дада умер 8 сентября 1979 года в 8.45. Но это была смерть его физического тела. Состояния самадхи — состояния отделения ума от тела, он достиг намного раньше: в тот же день, в три часа утра. И с этим первым проблеском вечности он стал осознавать, что умирает. Он послал записку Бхагавану, в которой попросил его прийти, если тот желает попрощаться с ним. Однако немедленно вслед за этим он отправил другое послание Бхагавану, в котором сообщал, что больше нет нужды в приходе Бхагавана и что тот не должен приходить. Бхагаван пришел, чтобы увидеть своего отца так или иначе… На следующее утро, отвечая на вопрос Вивек во время своей лекции, он так описывает встречу со своим отцом:

«Вчера я пошел, чтобы увидеться с ним. Я был чрезвычайно обрадован, узнав, что теперь он может умереть правильной смертью. Он больше не имел отношения к телу. Другие два раза я ходил по своему собственному желанию. Вчера он попросил меня прийти, потому что он был уверен, что умирает. Он хотел сказать „до свидания“ и он сказал это прекрасно, без слез на глазах, без какого-либо стремления жить дальше».

Однажды эта привязанность к телу, к жизни исчезает, человек освобождается от цикла рождения и смерти. С отсутствием желания к возвращению назад в тело заканчиваются бесконечные желания, сознание становится свободным и сливается с вечностью. «Поэтому, — говорит Бхагаван, — это не смерть, а рождение в вечности. Или это тотальная смерть, тотальная в смысле, что теперь он не придет больше. А это и есть окончательное достижение. Не существует ничего более высокого… нет ничего выше, чем это».