Я все еще мечтаю о тебе...

Единственное, что можно отсюда исключить с чистой совестью, это дни рождения. Но даже без двух дней рождения это будет стоить ей порядка 375 долларов в год. Мэгги поразмыслила, сколько предположительно лет могла бы еще прожить. Учла, что она сравнительно здорова, вспомнила, в каком возрасте умерли родители, и подсчитала, что, когда ей исполнится восемьдесят пять, можно прекратить носить цветы. Итак, 25 на 350, получается… Боже правый, уймища денег! Но нельзя же на праздники не подать им знак, что о них помнят.

Она поискала в телефонной книге цветочника на другом конце города. Не звонить же знакомым, Биллу например, в «Парк-лейн». Или в тот же «Дан Мартин флауэрс», они наверняка что-то заподозрят. Мэгги полистала «Желтые страницы», нашла цветочный магазин, о котором никогда не слышала, и позвонила. Ответил женский голос:

— «Бонтон флауэрс», чем могу помочь?

По акценту Мэгги поняла, что женщина не с Юга, и это хорошо. Может, она не знает, кто такая Мэгги, а если и знает, то, может, ей все равно.

— Да, здравствуйте. Меня не будет в городе на Рождество, вы не могли бы доставить цветы на могилу моих родителей? Вы обслуживаете кладбища?

— Да, мэм, конечно, буду рада организовать доставку. Это кладбище «Форрест-Лоун»?

— «Форрест-Лоун». Номер места 7, секция 196, их зовут Анна Грейс и Уильям Герберт Фортенбери.

— Анна Грейс и Уильям Герберт Фортенбери?

— Да.

— И на какую сумму вы рассчитываете, дорогая?

— Ну… порядка семидесяти пяти?

— Семьдесят пять… Хорошо, на эту сумму можем подобрать очень хороший букет, если вы не хотите воздушных шаров. С воздушными шарами это еще пятнадцать долларов.

— Нет, только цветы. Наверное.

— Хорошо… А какую надпись хотите на открытке?

— На открытке? — Мэгги вдруг растерялась, об открытке она не подумала. — Э-э… м-м… Ох, господи… просто, наверное, так: «С любовью, Маргарет».

— Хорошо, дорогая. Мы отправим их отсюда рано утром на Рождество. Как вы будете платить?

— «Мастеркард».

— Можно номер вашей карточки?

— Да, но я еще хочу попросить вас делать такую же доставку на Пасху, День матери. День отца и День поминовения. Сколько это будет стоить все вместе?

Женщина удивленно спросила:

— А сколько вас не будет в городе?

Повисло молчание. Потом Мэгги сказала:

— Лет двадцать пять.

После этого разговор шел не слишком гладко, но в конце концов Мэгги удалось убедить женщину, что это не шутка, и та взяла номер кредитки, чтобы начать процесс перевода денег. Прежде чем она покинет этот мир, нужно послать чек в офис «Мастеркард», чтобы покрыть эту сумму и другие возможные траты.

Несколько минут спустя миссис Тельма Шелнат, работница «Бонтон флауэрс», вошла в комнату позади магазина и сказала мужу:

— Ты не представляешь, Отис, на какие ухищрения готовы пойти люди, лишь бы не ходить на кладбище.

Отис оторвался от статьи в «Ридерс дайджест».

— И на какие?

— Одна женщина мне тут сказки рассказывала, мол, она собирается путешествовать и потому заказывает доставку цветов к могиле родителей на двадцать пять лет вперед. Путешествовать, ага, как же. Просто ленится сходить на кладбище, если хотите знать мое мнение.

Честно говоря, родственники у Мэгги все же были, один родственник. А именно Гектор Смут, дальний кузен ее отца, проживающий в Вестерн-Мейн в большом трейлере, который они с женой, Мертой, именовали «Валгалла»[19]. Мэгги пыталась поддерживать с ним связь после смерти родителей из какого-то чувства долга, но всякий раз, как она звонила, Гектор так ее оскорблял, что она давно не возобновляла попыток. Однако при данных обстоятельствах посчитала, что нужно постараться закончить отношения на доброй ноте. Мэгги набрала номер:

— Гектор, это Мэгги из Бирмингема.

Он, как обычно, начал ерничать.

— Надо же, кто прорезался, наша старая милашка, медовая булочка… Как же тебе живется-можется там, в деревенском захолустье?

— Хорошо, спасибо.

— Ай молодец, моя маленькая деревенская кузина. А ты до сих пор смотришь по телику шоу «Хи-хо»?

Мэгги изобразила смешок.

— Нет. В последнее время не смотрю. В наши дни телевизор лучше не включать. В общем, я просто поздороваться звоню. Жаль, что мы так давно не виделись.

— Да, и мне жаль. А что, может, переедешь из этой своей дыры к нам, а? Тут, конечно, не ахти условия, но по крайней мере вода из крана течет.

— Не сомневаюсь, что у вас очень хорошо, но…

— Слышь, Мэгги, а у вас до сих пор там в янки стреляют?

— О да. Мы вот с тобой разговариваем, а на улице все прибывает трупов. Ну ладно… Я просто звонила поздороваться.

— Я рад, что ты прорезалась, в следующий раз не жди так долго, звони почаще. Слышь?

— Хорошо. Ну, передай привет Мерте. Пока.

Мэгги повесила трубку. Бесполезно. Она подумывала оставить свою корону Мисс Алабамы, ленту и кубок Гектору с Мертой, но убедилась: не стоит.

Если в Мэгги еще осталась хоть капля пылкости, то относилась эта пылкость к Бирмингему и Алабаме. Может, она слишком тонкокожа и растеряла чувство юмора, но шутки о родном доме для нее — соль на раны.