Я все еще тебя (не)люблю (СИ)

Вскоре и я погружаюсь в сон. Последняя моя мысль — как хорошо, что сегодня воскресенье и никуда не нужно спешить.

Мы просыпаемся ближе к обеду. Точнее, просыпаюсь я и ещё несколько минут просто смотрю на спящего рядом парня. Моего парня! Но стоит мне сделать попытку выбраться из-под его руки, что лежит на моем животе, как хватка становится сильнее.

— Куда? — охрипшим ото сна голосом спрашивает он.

— Пора вставать, — с улыбкой отвечаю ему и целую в кончик носа, отчего Кирилл по-прежнему с закрытыми глазами начинает улыбаться.

— Доброе утро, — бормочет он и приоткрывает один глаз. — Я уже подумал, что мне все приснилось.

— И у меня была такая же мысль. А теперь отпускай, я в туалет хочу.

— Сейчас, — Кирилл снова прикрывает глаза и прежде, чем отпустить, прижимает меня к себе и скользит рукой по голой спине, забравшись под футболку, отчего по ней разбегаются мурашки. — Ох, всё, беги, — он резко отстраняется, отпуская меня.

Я хихикаю и вскакиваю с кровати. А Кирилл переворачивается на живот и зарывается лицом в подушку. Когда я возвращаюсь, он уже одет в брюки и полностью расстегнутую рубашку. Он просит разрешение сходить в душ и я выдаю ему чистое полотенце.

Когда он выходит, предлагаю ему позавтракать или, скорее, пообедать. Это будет наш первый совместный завтрак. Тот, что был в его квартире, не считается. Тогда мы не были парой. Мы едим молча, сидя друг напротив друга и не прерывая зрительный контакт. Потом я делаю чай и нарезаю яблочную шарлотку с корицей, которую мама приготовила вчера перед отъездом. Кухня наполняется пряным ароматом.

За чаем Кирилл возвращается к теме о намерении отца женить его. От этого мне становится не по себе. Вот что он за человек такой? Его вообще чувства его детей не интересуют? Хорошо, что в итоге у Наташи все так удачно сложилось, а вот Кирилл явно не рад такому раскладу.

— Ксюша, ты должна понимать, что отец готов перекрыть мне кислород.

— В каком смысле перекроет кислород? — мы точно все еще о его отце говорим?

— Сказал, что отберет все, что у меня есть: машину, работу, заморозит все карты. В общем, я буду никем. Так что, Бэмби, если ты передумала, то говори сейчас, вскоре я могу остаться нищим и бездомным. Не самая удачная партия, — говорит с горькой ухмылкой.

— Да ну тебя! Можно подумать, я тебя полюбила за это!

— Полюбила, говоришь? — спрашивает, и я вдруг понимаю, что у меня это неосознанно вырвалось.

Да, я все еще его люблю и, наверное, пора это сказать вслух. Пусть у нас все и началось запутанно, сейчас все будет предельно ясно.

— Да, — тихо, но уверенно. Какой уже смысл скрывать?

— Полюбила — это понятно, а вот любишь ли сейчас? — смотрит на меня выжидательно. Он что, серьезно? Неужели не верит?

— Люблю, иначе никогда не дала бы нам этот шанс, — едва я заканчиваю фразу, как Кирилл перетягивает меня к себе на колени и припадает к моим губам.

Целует нежно, неторопливо, будто хочет запомнить каждое движение и все оттенки вкуса этого поцелуя. Будто сам признается в любви.

— И я тебя люблю, Бэмби. Сам с трудом верю, но точно знаю — люблю. — говорит, не отрываясь от моих губ.

Мы перемещаемся в гостиную. Снова не можем оторваться друг от друга, но и дальше заходить не пытаемся. Слишком рано, слишком наше соглашение хрупкое. Это на словах все прекрасно, а в деле доверие только предстоит упрочнить. Когда на часах уже пять часов вечера, я отправляю Кирилла домой. Скоро должны вернуться родители, а я пока не готова делиться с ними новостью о том, что мы вместе. В прихожей мы снова долго целуемся, отпустить его сложно, но я все же это делаю. Да и к учебе подготовиться нужно.

Перед уходом он просит не зашторивать окно, чтобы он мог меня видеть.

— Особенно, когда решишь переодеться в пижаму, — шепчет этот искуситель и заставляет меня залиться румянцем.

— Я подумаю, — уклончиво отвечаю, прежде чем открыть ему дверь.

— Завтра после тренировки зайдешь ко мне? — спрашивает Кирилл. — Вполне возможно, завтра будет мой последний рабочий день. Отметим — говорит с горькой ухмылкой.

— Если хочешь, можешь отцу не говорить о нас. — предлагаю ему неожиданно. Даже себе не могу объяснить, чем вызвана эта мысль. Страхом? Попыткой защитить?

— И как ты себе это представляешь, Бэмби? — вздергивает вопросительно брови. — Буду приходить со свиданий и сразу заявляться к тебе? У меня, конечно, всегда была бурная личная жизнь, но это перебор даже для меня.

— Ой, да иди ты! — толкаю его кулачком в бок.

— О! Бэмби, ты ранила меня в самое сердце! — хватается за грудь этот артист, я смеюсь вместе с ним, а потом он вдруг становится серьезным и прижимает меня к себе, крепко-крепко. — Я тебя никому не отдам и не собираюсь прятаться по углам из-за влияния отца. Ты моя, а я твой, и на этом точка! Пусть отец смирится, мне ничего от него не нужно. Ты ни в чем не будешь нуждаться, Ксюша, я обо всем позабочусь. Только будь рядом!

— Не переживай, я никуда не денусь, слишком долго тебя ждала. — выдыхаю ему в грудь. Как же он приятно пахнет, рядом с ним я словно дома.