Я все еще здесь

Мне стало смешно. А потом вдруг захотелось заплакать. Точнее сказать, мне захотелось, чтобы мое тело обрело способность плакать. Не от печали – от радости. Тибо, кстати, был первым, кто за эти полтора месяца вызвал у меня желание засмеяться. А ведь меня не смешили даже скользкие шуточки радиоведущего, которого слушает моя санитарка.

Тибо ответил на звонок и мгновенно превратился в консультанта по экологии.

– Погоди, что ты несешь?.. Нет, проект еще не утвержден! Служба водных ресурсов не пропустила… Да, я знаю, что водные ресурсы не имеют никакого отношения к ветряным электростанциям, но таков уж закон… Что? Сверху прессуют?.. Ну, вот, сам же понимаешь, им глубоко наплевать. Ну и?.. Угу… Слушай, сегодня суббота, расслабься. Земля до понедельника не треснет, разве что какой-нибудь психованный политик, шутки ради, нажмет на красную кнопку. Просто карнавал состоится на два месяца раньше. Тогда до ветряных установок точно никому не будет дела. Так что выдохни, а в понедельник утром вместе посмотрим. Хочешь, я приду пораньше? Так тебе спокойнее? О’кей, значит, в семь. Только учти, я в такую рань даром не встаю… Ну-у-у… не знаю. Грушевый сок?.. Отлично!

Тибо рассмеялся. Мне показалось, что я в жизни не слышала такого чудесного смеха. Я сразу же мысленно нарисовала его. Он ассоциировался у меня с трепещущим пламенем, с золотистыми крыльями, которые вздымались и опадали в такт его голосу. При каждом взрыве смеха они постепенно разгоняли окутавший меня мрак. На мгновение я взлетела на этих крыльях. Когда смех смолк, я погасла вместе с пламенем. Тибо вернулся к разговору:

– Ну, тогда до понедельника. Ровно в семь!

Он нажал отбой и пробежал пальцами по клавиатуре телефона.

– Все, вырубил. Теперь нас больше никто не побеспокоит. Во всяком случае, меня.

Я услышала, как он убирает телефон в карман куртки и снова садится на пластиковый стул.

– До чего неудобные эти стулья! Можно было бы поставить сюда что-нибудь помягче. Тебе все равно, а посетителям было бы комфортнее. Может, тогда они сидели бы тут подольше.

Тибо говорил вполне разумные вещи, но я сомневалась, что он станет тратить время на переговоры с больничным персоналом.

– Уверен, если бы ты на таком посидела, сказала бы то же самое. Давай как-нибудь попробуем, если захочешь. Вернее, если сможешь. Сам не понимаю, как это мне удалось заснуть на нем в прошлый раз.

Он сполз на краешек стула и положил ноги на мою кровать. Через пару секунд послышалось его сонное дыхание. Как он ухитряется так мгновенно засыпать? Представляю, как прекрасны его ночи! А может, все наоборот, ночью ему не спится, вот он и досыпает днем.

Но как бы то ни было, сейчас я, как и в первый раз, слушала его дыхание. Очень долго.

Еще я слушала ветер. Кажется, рядом с моим окном растет дерево. Сестра рассказывала, какого цвета его листья осенью. Наверное, эти самые листья сейчас и осыпались. Мне хотелось бы слышать хруст гравия и разговоры там, внизу, но я лежу на шестом этаже. А еще было бы приятно уловить шум уличного движения и автомобильные гудки, но всем известно, что рядом с больницей сигналить нельзя.

Мне холодно.

Нет… Что я несу? Мне не может быть холодно. Просто я вообразила, что мне холодно.

Кажется, в какой-то момент я заснула. Но не уверена, потому что я продолжала слышать все те же звуки. Шум ветра и мягкое дыхание Тибо. Мне хотелось, чтобы он проснулся и снова заговорил со мной, как раньше, без всякого снисхождения. И мое желание исполнилось через несколько секунд: я услышала, как он зашевелился.

– Черт возьми… До чего же неудобно!

Наверное, он потер глаза и потянулся, снимая ноги с моей кровати.

– В следующий раз захвачу с собой подушку!

Значит, он намерен прийти снова! О, если бы я могла завопить от счастья!..

– И в следующий раз я не стану открывать окно. Ты, может, и не почувствовала, но здесь собачий холод! Погоди-ка, я надену свитер, а потом закрою окно.

Окно закрылось. Ветер перестал кружить листья.

– Мать, наверное, в толк не возьмет, куда я делся. Ох, черт, я же просил ее позвонить. Вот дурак!

Он достал мобильник и включил его. Послышался сигнал полученного сообщения.

– Ну да, так и есть. Она меня ждет. Хорошо еще, всего две минуты. Ладно, мне пора.

Он зашнуровал ботинки, надел куртку и перчатки. Мне хорошо знаком этот звук, я много раз слышала его, когда надевала перчатки на свои руки, и узнала его без труда. Тибо подошел к кровати; я догадалась, что сейчас будет, и заранее обрадовалась.

– А теперь иди ко мне, я тебя поцелую. Ну, это я так шучу.

Как и в прошлый раз, он сдвинул в сторону трубочки, ведущие к аппаратам жизнеобеспечения. Его поцелуй продлился чуть дольше того, первого, и, как мне показалось, пришелся куда-то в середину щеки. Тибо единственный, кто решается сдвигать все эти штуки.

– У тебя прохладные щеки. Наверное, зря я открывал окно. Постой-ка… Что у тебя с губами? – воскликнул он, выпрямляясь. – Не кожа, а газетная бумага! Черт возьми, за что только здешним медсестрам деньги платят?

Он отошел, и я услышала, как хлопают дверцы шкафчиков.