«Я все оставила для слова…»

Вправо океан.
Влево море,
А посреди синь
От земли до утренних звезд.
От лица моего
Город заморский стоит,
А за спиной Китай лежит,
А посреди ночи изба сидит.
Все в государстве спят,
А в избе хорошо
В горнице девчонка лежит
Глаз у девчонки открыт и закрыт
А сама спит и не спит
Стук бряк
За стеной в косяк
Бряк стук…
И снова паутинная тишина
Колышит звуки в ушах
И в рестницах зеленые радуги
Обручами колесят
И опять
Стук бряк
В деревянный косяк
Бряк стук
Малая тайно раскрыла глаза
Голову подняла на стук
Огромный столб
От прозрачной луны
Лег из окна поперек тишины
Упираясь концом в порог
От окна слюдяные снега
Белый заяц сидит на снегах
Белые уши в стекло торчат
Заячьи лапы в окно стучат
Следы при звездах блестят
множеств белых
при свете луны

НЕНУЖНОСТЬ

Я забралась на холм
И жгучие стволы берез
Похожие на стержни молний
Вонзались разветвленьем в тучу
И в землю тоже разветвленье шло
Росла трава сплошь укрывая почву
В траве цветы
А над цветами небо
И сбоку солнце темными лучами
Просвечивало до артерий все
Вдруг предо мною черная махина
Чуть прислонила к небу
Сгорбленную спину
Окаменело плечи застудив
Я поднялась
Старушечья спина…
Вот дряхлый пень
На пне трава
На пне цветы
И пень в 100 лет
По-дивному красив
Вот старый ствол
Обросший мхом
И вот старушечья спина
Так беспощадно для чего
Она в ничто облачена.

Путешествие на край веселья

И пришедши в мир упокоения, мы встретили, как во всяком русском вместилище, — нищих. Среди них весьма упрощенной конструкции ящик на четырех колесах и, поминая души усопших, из ящика торчала огромная голова и узенькие плечи. А что касается остального, то о нем можно только догадываться.

Оставив позади себя это патриотическое явление, мы отправились на звон колокола и вошли в церковь. Тут моя собеседница начала озираться по сторонам, а затем спросила: в какой же стороне алтарь? Но сообразив, что это есть кощунственное поведение, да еще к тому же накануне Яблочного Спаса, мы направились к выходу.

Выйдя из церкви, моя спутница решила богохульно закурить свое зелье от астмы. Предвидя репрессии со стороны ждущих граждан, я постаралась ее остановить. Но она все-таки выполнила свое греховное желание и тут же в наказание потеряла перчатки.

Так, горюя о своей неосмотрительности, мы решили задобрить Господа Бога подаянием и приготовили рубль. В начале мы его хотели дать седовласому старцу, стоящему у ворот (ибо он был импозантен). Но старец этот оказался тайным капиталистом, так как он был сторожем этого кладбища и знал все выгодные места для собирания монет. И, отвратив свой взгляд от капиталистического наследия, мы решили этот рупь ввергнуть в руки гражданину в скромных одеждах, стоящему около решетки и вдохновенно взирающему на чудо архитектурного достоинства — башню с часами. И я, диктующая эти строчки, взяв рубль, бодрым шагом направилась к этому гражданину. Когда я подошла к нему и скромно сказала: вы не собираете денюжки? — гражданин на мое звучание отвел отсутствующие глаза от часов на башне и долго смотрел, недоумевая, что от него требуют. Немножко смутясь, я повторила свой вопрос. Тогда гражданин пришел в себя и краснея сказал, что нет, он пока еще может терпеть, что денежек ему не надо.

Пришлось возвращаться с рублем обратно. Уставши от столь нерадостных злопыхательств судьбы, мы сели на поленницу из дров. И так как мы сидели как добропорядочные дамы, вызывая своей чинностью благопристойные о себе разговоры, то и вызвали у проходящей с узелком мимо старушки весьма благопристойное отношение к себе. Старушка предложила нам купить спасительные книги: «Историю русской церкви» и другие. Но так как у нас для покупки книг не оказалось денег, то история церкви и жития святого Андрея нас не могли заинтересовать. Тогда старушка доверилась нам окончательно и оставила книги на попечение.