Я все помню

С Шоном я познакомился после того, как он поступил на службу во флот. Тогда ему было всего семнадцать лет, и он, по его собственному выражению, «не переставал радоваться и удивляться жизни». Без конца менял подружек, пил, принимал наркотики, причем еще в школе. Его матери все это до смерти надоело. Двое старших детей вернулись домой – один закончил колледж, второй бросил учебу. Трое младших по-прежнему в чем-то нуждались – их нужно было кормить, гулять с ними, стирать рубашки. Самая старшая сестра в двадцать три года забеременела и стала матерью-одиночкой. А теперь иногда оставляла ребенка матери, чтобы отправиться в офис, где она работала менеджером. Здесь я хочу донести до вас мысль о том, что сам Шон не знал, как справиться со своими проблемами, а никто другой взваливать их на свои плечи не хотел. Поэтому по окончании школы он добровольно пошел служить на флот.

Жизнь военного для Шона стала неплохим вариантом. Требования к физической форме, постоянные тренировки и нагрузки на организм представляли собой своеобразное средство от тревоги. Эндорфины и адреналин, вырабатывающиеся в результате аэробных упражнений, представляют собой химические соединения, улучшающие самочувствие. Это объяснение представляется самым простым. Человеку, пребывающему в состоянии тревоги, существенные физические нагрузки могут принести значительное облегчение. Шон стал одним из лучших и прошел подготовку всего за полтора года. В восемнадцать лет отправился в Ирак и вернулся домой сразу после того, как отпраздновал девятнадцатый день рождения. Родители гордились им, братьев и сестер раздирали два противоречивых чувства – восхищение и зависть. Но в отсутствие образа жизни, ставшего для него привычным, и природного наркотика, вырабатываемого чувством постоянной опасности, на Шона вновь навалилась тревога.

Док, вы когда-нибудь пробовали кокаин? – Он спросил меня об этом, заранее зная ответ. Это Шон так шутил. – Что-то вы разволновались.

Я и сейчас вижу, как он сидит на диване у меня в кабинете, широко расставив ноги и сжав в кулаки руки. Его пробивает дрожь.

Да, все выглядит именно так. Будто какая-то часть вашего тела должна обязательно двигаться, чтобы избавиться от нервного напряжения. Вы не можете спать. Не испытываете голода. И можете часами нести всякую чушь.

– Звучит невесело, – сказал я.

Шон засмеялся.

Знаю, док, знаю. Чашечка чая и хорошая книга. Но не всем дано быть святыми.

– Когда вы принимали кокаин?

Ха! Во всяком случае, не в десятом классе. Я лишь хочу сказать, что все это время чувствовал себя будто после кокаина. Понимаете, проведя в пустыне столько времени, я уже забыл о своих былых ощущениях. Спал там как младенец. И никогда не интересовался, что происходит у меня внутри.

– А как вы себя чувствовали, когда возвращались домой в прошлые разы, до последнего задания?

Хреново, старина, на редкость хреново. Казалось, что я мечусь в клетке, будто дикий зверь в зоопарке. Я просыпался и на короткое время испытывал в душе покой. Но потом в меня вновь заползала тревога, и через какое-то время внутренности чуть не лопались от желчи. Тогда я спрыгивал с кровати, убегал к чертовой матери из дому и бежал до тех пор, пока хватало дыхания. Потом возвращался, целовал маму в щечку, хватал банку пива, спускался в подвал и до дрожи в мышцах таскал тяжести. Пару часов после этого чувствовал себя хорошо. Остальную часть дня проводил за выпивкой. А к травке больше не прикасался. Рисковать не хотелось, понимаете?