Я все смогу

Я как раз загружала обратно в духовку обычно хранящиеся там сковородки, когда услышала скрежет Сашиного ключа в дверном замке, а потом хлопок двери.

– Саш, проходи! У меня все уже готово, поешь, пока теплое!

Саша вошел на кухню с таким лицом, что сердце мое ухнуло и застучало быстрее.

– Что случилось? С детьми что-то? На работе?

Саша резко выдохнул и отвел глаза.

– Оль, мне тяжело про это говорить… Но давай лучше я все сейчас скажу и сразу. Не хочу как хвост собаке, по частям. Оль, я ухожу. Ухожу к другой женщине, насовсем. Нам нужно развестись.

В художественных фильмах в этом месте героиня делает большие глаза и спрашивает что-нибудь тупое, типа «Милый, ты сейчас пошутил?». Сразу возникает вопрос: ты с этим мужиком столько лет прожила – не умеешь отличить шутку от серьезного заявления? Мне вот как-то сразу стало понятно, что Саша не шутит. Кровь прилила к лицу, щеки заполыхали. Ноги перестали меня держать как-то сразу, и я криво присела на кстати подвернувшийся стул.

Тишина установилась такая напряженная, что Саша не выдержал. Поспешно уйдя с кухни, он подошел к шкафу (огромная зеркальная красота, копили с Сашей полгода на него!) и начал, роняя все и задевая окружающие предметы, собирать свой командировочный чемодан. Я подготовила его к Сашиному отъезду, положив рядом с ним дежурный набор белья, сменную одежду и другие полезные вещи. За годы нашей совместной жизни я научилась делать это практически не задумываясь, сворачивая одежду так, чтобы, если в гостинице не будет утюга, Сашин внешний вид не сильно пострадал. Сейчас же Саша пихал в чемодан свои тряпки грубо, комками, хватая их с полок пригоршней, и мне это было почему-то очень неприятно. Как будто это сейчас имело хоть какое-то значение – и Сашина небрежность, и мое к этому отношение.

Я стояла в дверях комнаты, совершенно оглоушенная. Руки тряслись, в голове аж щелкало от напряжения – я все пыталась что-то спросить, но правильных слов не находилось. Но спросить что-то все-таки было нужно.

– Саша, а как же дети?

Голос у меня сел от волнения, и вопрос прозвучал полухрипом-полуфальцетом, как в плохой озвучке кино у отрицательной героини.

– А что дети, что дети?! Так я и знал, что ты сейчас начнешь вот это вот всё. Я от тебя ухожу, а не от детей. Детей люблю, помогать буду. По выходным буду брать, будут со мной общаться. Если хочешь, могу вообще забрать. Хоть прям щас заберу!

Тут я начала постепенно размораживаться.

– Саш, а куда ты уходишь-то? Я правильно понимаю, у тебя появилась любовница?

Саша пнул чемодан так, что половина кое-как туда упиханного вывалилась неопрятной кучей на пол посередине комнаты.

– Вот именно потому, что я не хочу никаких любовниц и устал от вранья, я и ухожу!

– Ты смотри, от вранья он устал! А кто тебя врать-то заставлял? Ты думал, я не замечаю твоего вранья? Просто мне мира в семье хотелось и тишины, без вот этих вот бразильских сериалов с кровавыми разборками. У нас дети и семья, мне проще было сделать вид, что я ничего не замечаю, чем припирать тебя к стенке доказательствами и уликами. Ведь это противно было бы и тебе, и мне, и непонятно, как жить дальше.

Саша смотрел на меня со всевозрастающим интересом, даже сел на диван во время моего монолога. Чемодан так и лежал в странной, неестественной позе, вывернув почти все свое нутро, как театральная декорация. В комнате воцарилась звенящая тишина. Оба мы как-то обалдели в тот момент, мне кажется. Саша, видимо, был уверен, что он такой умный и ловкий, а я такая глупая и невнимательная, что все его мелкие походы «налево» были для меня тайной. А я обалдела теперь уже сама от себя: ни разу я не проговаривала тему измен вот таким вот откровенным образом, даже внутри себя. Скорее, я вообще старалась над этими то и дело случающимися зацепками не думать, не замечать их и как бы пролистывать.

Молчание наше долго продолжаться не могло. Саша резко встал, коленом умял обратно в чемодан выпавшие вещи. Проходя мимо меня, инстинктивно пытаясь держаться подальше, он произнес:

– Оль, давай не будем скандалить. Мне плохо и тошно сейчас, думаю, и тебе не легче. Будем поспокойнее – встретимся, поговорим, все обсудим. Будь уверена, я вас не оставлю. Квартира, разумеется, остается тебе. Машину, если не возражаешь, я заберу – это моя рабочая лошадь, ее отсутствие сильно осложнит мне жизнь. Я надеюсь, ты не будешь препятствовать тому, чтобы я виделся с ребятами, брал их к себе на выходные.

– Саш, а кто она? Ну, расскажи, объясни. Имею же я право знать? Чем она настолько лучше меня, что ты ломаешь нашу жизнь, бросаешь меня с мальчишками?

Вот это я зря спросила. Саша начал рассказывать мне про новую любовь своей жизни, которую зовут Елена – «так же, как ту, из-за которой погибла Троя», и у меня немедленно заложило уши и потемнело в глазах. Странное чувство, когда понимаешь каждое отдельное слово, а сложить эти слова в связный текст никак не получается. Я включилась обратно в реальность лишь на финальной фразе «и мы будем обязательно брать мальчишек к себе, Лена так любит детей».