Я всего лишь кошка

Лучшее время в году, как известно, лето. Для чего вообще придумали зиму, не знаю. Я считаю, что без неё вполне можно было бы обойтись. Практически ни одного луча солнца, за которым можно было бы гоняться. Остается только лежать на батарее. Летом, разумеется, не приходится прибегать к таким крайним мерам. Дни становятся долгими и тёплыми, а меня тянет в тень деревьев, крыш и распахнутых дверей. Лето — это прекрасно. А самое прекрасное в нём — это долгие, чуть тёплые вечерние сумерки и медленное наступление темноты. О эта ночь и её утончённые шорохи, трепещущие запахи, о сокрытые в ней тайны! Но что я говорю… Мечтать о лете я могу долго. На самом деле мне лишь хотелось рассказать, как я по вечерам выхожу на прогулку. Выхожу тихо — нет, беззвучно. Не то что наша собака, которая всякий раз мчится наружу, будто в доме пожар. Наш пёс никуда не может сунуть свой мохнатый нос, не натворив при этом ужасного шума — такого, что ни одна блоха не выдержит. Ну да, впрочем, собака и есть собака, что с неё возьмёшь…

Но всякий раз именно тогда, когда лето становится особенно прекрасным, случается неожиданное. А начинается всё с того, что моя семья достает с чердака чемоданы, приговаривая: «Наконец-то настали каникулы!» Целый год они их ждали, если верить им на слово. Чего я, впрочем, не делаю.

Что такое каникулы? Особый способ испортить себе самое приятное время в году, потратив его на разъезды? Разумеется, на машине. Поездки на машине — это, если хотите знать мое мнение, вообще ни в какие рамки не лезет. Но моего мнения они отчего-то знать не хотят. Если я нахожусь в машине, это значит, что мы едем к ветеринару — или в приют для животных. Ненавижу все эти поездки туда-сюда. Честно говоря, даже жить с другими кошками в приюте мне нравится больше, чем ездить на машине. В любом случае зимой мне это однозначно не нравится. Разумеется, моей семье об этом не скажешь. Несмотря на мои истошные вопли, они всё равно засовывают меня в автомобиль. Ну и пусть. Если уж собираются меня куда-то везти, то пусть знают, что совесть у них нечиста. Но до этого пока не доходит. И не дойдёт! Уж я-то что-нибудь придумаю.

К сожалению, всё именно так, как я и боялась: они и впрямь достают чемоданы. Расставляют их по всем комнатам. Чемоданы плохо пахнут. Но это не самое ужасное. От одного взгляда на чемоданы мне становится плохо, хотя вида я не подаю. Стараюсь выглядеть так, будто всё в порядке, но на самом деле всё совсем не в порядке. Брожу по дому. Нет, это надо видеть: на каждой кровати лежит по раскрытому чемодану, а рядом свалена куча вещей. Можно подумать, они переезжать собрались. Нет, не собрались, конечно. Но довольно и того, что не осталось ни одной свободной кровати, на которой я могла бы свернуться. Это невыносимо. Раздумываю, не уйти ли отсюда вовсе. В конце концов, лежание на кроватях — это одно из моих важнейших занятий. По крайней мере днём. Ночью у меня, разумеется, и других дел хватает. Всерьёз подумываю над тем, чтобы развернуться и уйти прямо сейчас. Семья — это, конечно, замечательно, но нет на свете ничего хуже, чем семья, которая собирается в отпуск.

Им кажется, будто они могут делать со мной всё, что им заблагорассудится. Конечно, я же всего лишь кошка! Какое заблуждение… Здесь можно делать всё, что я захочу. И сейчас мне нужна свежая идея. Чтобы собраться с мыслями, я ложусь в проём между входными дверьми — нет лучше места, чтобы подумать. Размышляю о том, что могла бы покинуть этот дом немедленно. Но могла бы и чуть позже… В этом и заключается свобода.

Позади меня раздается чьё-то брюзжание: «Сама не знаешь, чего хочешь… Так ты собралась внутрь или наружу?»

Это я-то не знаю, чего хочу? Я совершенно точно это знаю. Я хочу и внутрь, и наружу. Ни в коем случае не внутрь или наружу. Но я не только знаю, чего хочу, но и знаю, чего мне бы следовало хотеть. Всем известно, что это несколько отличается от того, чему, как мне бы хотелось, следовало бы быть. Но оставим эту тему. Разве люди знают, что им следовало бы делать? Ну вот именно… Я в любом случае не хотела бы того, что мне следовало бы делать, и в любом случае хотела бы того, чего бы хотела. А сейчас я хочу подумать. Думать — это важно. Думать между раскрытыми чемоданами невозможно. Думать между раскрытыми дверьми удаётся значительно лучше.

«Ильзебилль, — думаю я, — что ты можешь сделать с этими чемоданами, со всем этим беспорядком и беготнёй? Кому-то что-то придётся предпринять, а не то это путешествие состоится. Пока ещё не слишком поздно. Бегство тут не поможет. Надо придумать что-нибудь получше».