Я всей душою с вами, львы!

В памяти всплыли слова Георга Шаллера, которые отчасти отражали пережитые мною ощущения: «Дуализм нашего прошлого и поныне дает о себе знать. Когда мы слышим львиный рев, мы дрожим, как дрожал наш предок-примат. Когда же мы видим большие стада, то в нас радуется предок-хищник, как если бы наше существование по-прежнему зависело от этой добычи. С этой мыслью и образом Близнеца перед глазами я уснул. Несмотря на то что встреча изрядно потрепала мне нервы, я, как ни странно, не убрал раскладушку подальше от забора и не бросился в палатку. Может быть, это объяснялось тем, что я очень прикипел к миру этих существ – миру львов, с которыми жил одной жизнью. В ту ночь я был в лагере один-одинешенек, я был единственным человеческим существом на много миль вокруг, но не испытывал ни особого страха, ни неуверенности.

…Когда я проснулся на заре несколько часов спустя, свеча уже превратилась в оплывшую белую массу, застывшую на земле. Я подумал, не приснилась ли мне встреча с хищником. Встав с раскладушки, я шагнул к ограде. Нет, вот след у самой ограды и цепочка следов, ведущая на юг. Он и в самом деле приходил. Это был не сон.

Та ночь ознаменовала собой перелом в моей жизни и в жизни моего прайда. Похоже, незадолго до нее Близнец почувствовал, что Батиана больше нет. Подойдя к самому лагерю и обнюхав Батианово дерево, он получил подтверждение своим подозрениям. Он все чаще заходил на территорию моего прайда и проводил там все больше времени, что побуждало меня и прайд быть бдительными.

Надо отметить, что первые четыре месяца после появления потомства Фьюрейя и Рафики жили порознь и не объединялись в один прайд даже тогда, когда детеныши окрепли и стали активнее. Встретившись однажды вечером у меня в лагере, они словно нехотя приветствовали друг друга. А еще кровные сестры! В течение этого четырехмесячного периода и та и другая интересовались исключительно своим приплодом и охотились каждая сама по себе. По-моему, в том, что сестрички снова стали неразлучны, в большой степени заслуга львят.

Чем дальше, тем чаще львицы, направляясь ко мне в гости, стали брать с собой потомство. Мы с Джулией начали замечать, что они являются к нам с разных сторон, но в одно и то же время. И если львицы держались друг от друга на почтительном расстоянии, то детеныши не чуждались друг друга. Чем ближе двоюродные братцы и сестрицы знакомились, тем с большим волнением встречались потом у ограды лагеря, бросаясь друг другу навстречу с радостными криками «и-и-у! и-и-у! и-и-у!». Несмотря на это, Рафики и Фьюрейя по-прежнему весьма ревниво относились к своим детям, так что дело доходило иногда даже до мелких конфликтов, наблюдать которые нам отнюдь не доставляло удовольствия.

Но благодаря детенышам лед был сломан и, как и следовало ожидать, Рафики и Фьюрейя вновь сделались любящими сестрами. Порой во время кормления они обменивались львятами, нередко оба помета превращались в одну шумную, веселую гурьбу. Львицы вновь стали охотиться вместе, нередко сообща заваливая крупную добычу, например здоровенную антилопу канна. Поскольку детенышам, хотя они еще питались материнским молоком, все в больших количествах требовалось мясо, присутствие Близнеца на территории моего прайда неизбежно порождало конфликты и неприятности. Близнец не прочь был поживиться плодами удачных охот – он выслеживал прайд среди кустарника, а потом просто-напросто отгонял львиц с детенышами и скрывался, уволакивая за собой их добычу.

По мере того как детеныши подрастали, я все чаще замечал, что Фьюрейя и Рафики не собираются уступать добычу без сопротивления. Подозреваю, что в ряде случаев им удавалось отстоять свое, не подпустив Близнеца. Как-то ночью я наблюдал схватку вокруг добычи – по одну сторону сражались две мои львицы, по другую – Близнец и еще одна львица, по-видимому его сестра. Дело было в начале октября. Накануне вечером я обнаружил, что Фьюрейя и Рафики, залегшие в засаду приблизительно в восьмистах метрах к югу от «Таваны», завалили крупную самку канна. Я видел, как весь мой прайд, включая детенышей, отдыхал возле добычи после первой трапезы. Зная, что львята непременно бросятся ко мне, если заметят, я, чтобы не потревожить их, отполз назад и вернулся в лагерь.